Последние отзывы

  92  

– О-о… – зарыдал сапожник и обмяк, потеряв от ужаса сознание.

Пытали его недолго. Какое-то время каппадокиец кричал от нестерпимой боли, а затем, неожиданно для истязателей, залился безумным смехом. Он смеялся даже тогда, когда палач-киликиец отрубил ему несколько пальцев.

– Хватит, достаточно! – не выдержал Даипп. – Уберите его!

Хохочущего сапожника выволокли за дверь. Жрец впился взглядом в отрешенное лицо иудея. Губы лекаря шевелились – он молился.

– Ну что же, пес иудейский, ты сам выбрал свою участь, – медленно проронил в наступившей тишине жрец. – Сейчас тебя распнут, а затем выбросят на растерзание шакалам. Да свершится правосудие во имя великой богини Ма. Что предначертано, да сбудется…

Когда лекаря привязали к крестообразной перекладине и стали вбивать в его руки и ноги толстые кованые гвозди, он даже не застонал. Переполненные болью глаза иудея неотрывно смотрели на жреца, беспокойно ерзавшего на сидении дифра.

Вдруг жрецу послышался какой-то звук. Он поднял голову и посмотрел на Иорама бен Шамаха. Иудей пытался что-то сказать. Остановив жестом палача, уже примерившегося забить в тело жертвы очередной гвоздь, Даипп торопливо встал и подошел поближе.

– Он придет… и воссияет, как новая звезда… – хрипел иудей. – И объединит народы… и падут идолы…

– Кто придет? Митридат? – спросил, невольно содрогаясь, жрец.

– Сотер… Наш Спаситель… Митридат всего лишь бич Божий, первое знамение пришествия… – иудей застонал. – Митридат, мальчик мой… Жди и устрашись, Даипп! – он возвысил голос. – Смерть уже стоит за твоими плечами. Я ее вижу. Это бездна, наполненная страданиями. Твоими страданиями, Даипп! О, Сотер, прими мою душу…

Пошатываясь и двигаясь, как сомнамбула, Даипп вернулся к дифру. Когда он уселся, то почувствовал холодный озноб. Лекарь тяжело обвис на перекладине и не подавал признаков жизни. Довольный Оронт что-то торопливо черкал стилосом. Палачи снова вернулись в свой угол и принялись доедать остывшую рыбу.

Даипп трясущимися руками налил вина и поднес фиал к губам. Свет факелов отразился в темной янтарной глубине фиала, и жрецу неожиданно почудились чьи-то огромные, полыхающие гневом глаза. Они смотрели на него неотрывно, и в бездонных черных зрачках бушевал звездопад. Даипп глухо вскрикнул, уронил фиал и свалился на пол. В его обморочном сознании явилось огненное, бешено вертящееся колесо; оно мчало через мрак, наполненный ужасными тварями. Колесо кромсало, давило их, словно слизняков, и вселенский вопль, исторгаемый медными глотками чудищ, рушил столпы мироздания, и их обломки с грохотом исчезали в жерле Хаоса.

ГЛАВА 5

Царь Малой Азии стоял на крохотном балконе дворца и с жадным любопытством наблюдал за поединком Митридата с Вартаном Черным. Облаченные в тяжеленные учебные доспехи, рослые и широкоплечие, они были похожи на двух разъяренных быков, выясняющих отношения из-за самки в брачный период. Фехтовальной площадкой им служил небольшой дворик, вымощенный полированными гранитными плитами и несколько тесноватый для единоборства; временами казалось, что от громоподобного бряцания мечей и щитов вот-вот обрушатся окружающие бойцов древние стены.

Митридат долгое время дичился, приноравливаясь к новому для себя образу жизни. За годы скитаний он привык к вольному воздуху, твердому спальному ложу и ему часто чудились в бесчисленных коридорах и комнатах дворца подстерегающие его наемные убийцы, а пуховые подушки спросонья мнились руками палача-душителя. Поэтому он старался пореже бывать в Ани-Камахе и много времени проводил на охоте, иногда по нескольку суток пропадая в горах и лесах, где спал всегда под открытым небом, зарывшись, как зверь, в душистое сено, а зимой – в глубокую снежную нору. Если же приходилось ночевать во дворце, Митридат выбирался через окно во двор и, закутавшись в кошму, укладывался под сенью каштанов, окружавших обширный водоем, хранивший запас воды на случай осады дворца. И как всегда возле него бесшумной тенью маячил верный Гордий, бессонный и неутомимый страж.

Нанятые Антипатром преподаватели – два убеленных сединами эллина, боспорец и фракиец – несмотря на неугомонный, непоседливый нрав Митридата, не могли нарадоваться успехам своего ученика. Он поглощал знания, как губка воду. По окончании занятий Митридат мог повторить почти дословно весь урок, чем приводил учителей в неописуемый восторг. Особенно хорошо ему давались языки и история.

  92