121 
Только неуемный Мусий Гамалея не захотел прятаться и греть старые кости на печи. Он собрал из запорожцев и казаков ватагу гайдамаков и устроил в Подолии кровавую жатву. На это у старого запорожца были веские причины.
Польские паны, изгнанные при Хмельницком из Украины, начали постепенно возвращаться в свои прежние владения; кроме того, они захватывали и пустующие земли. Для ведения хозяйства им нужна была рабочая сила, и шляхта стала зазывать к себе насельников, привлекая обещаниями льгот и разных выгод.
Новоселы приходили, но с тайным недоверием к этим обещаниям и с неприязнью в сердце к польскому шляхетству. И они оказались правы – польские паны не оставили прежнего способа обращения с подвластным им народом. Они отдавали земли вместе с крестьянами арендаторам-евреям, которые выжимали из насельников последние соки. Не покинули паны и своего католического фанатизма и стали вводить в народ унию.
Но и это еще было полбеды. Польская шляхта всегда отличалась своевольством. Для панов закон был неписан. Нередко шляхтич, поссорившись со своим соседом, таким же шляхтичем, как и он сам, вместо того чтобы учинить судебный иск, нападал на его имение с шайкой головорезов. При таких наездах происходили всякие бесчинства и разорения.
Особенно лютовала шляхта, когда кто-нибудь из насельников, не выдержав обид и издевательств, уходил в гайдамаки. В таких случаях поляки вырезали весь хутор, где жил гайдамак, и хорошо, если хуторяне гибли в схватке. Это было везением. Тех, кого брали живыми, ждала страшная участь. Пытки, которым они подвергались, не применяли даже инквизиторы.
На такой хутор и наткнулся Гамалея со своей ватагой. Небольшое поселение напоминало бойню. У одного хуторянина была содрана кожа, а тело брошено собакам; трех других, после того как им отрубили руки и ноги, кинули на дорогу и потоптали лошадьми. Около десяти человек, подвергнув пыткам, распяли на деревьях, чтобы они подольше мучились до того, как испустят дух; двух стариков закопали живьем, а женщины и дети были изрублены на куски.
Гнев, который испытали казаки, нельзя описать. Месть! Месть!!! Это слово никто не вымолвил, но все его услышали. Казалось, запорожцы закаменели в страшном горе. Хоронили убитых молча, даже молитву кто-то из старых казаков произнес шепотом. Создавалось впечатление, что казаки боятся нарушить мертвую тишину, царившую на хуторе.
Кто это сделал?! Это был первый вопрос, который задали себе казаки. И ответ пришел раньше, чем они предполагали.
Когда над братской могилой вырос холмик, неожиданно в кустах раздался тихий стон. Казаки бросились в заросли и осторожно вынесли на свободное пространство мальчика лет десяти. Видимо, он пытался убежать и его догнала пуля из пистоля. Но мальчику все же хватило сил заползти в кусты терновника, где поляки так и не смогли его найти.
Знахарь быстро перевязал рану и напоил мальчика целебным отваром. Однако раненый так много потерял крови и был настолько слаб, что не мог глотать, и большая часть жидкости пролилась ему на грудь. На какое-то мгновение мальчик пришел в себя. Открыв удивительно яркие голубые глаза и увидев над собой лица запорожцев, он попытался улыбнуться и прошептал:
– Я знал… Я знал, что нас спасут…
– Кто… кто на вас напал?! – каким-то чужим голосом спросил Мусий.
– Староста… Лянцкоронский. Его люди… Из Жванца…
После этого мальчик снова закрыл глаза – на этот раз навсегда. Его головка, покоящаяся на вишневом бархате турецкого кафтана – добыче казаков, казалась головой ангела, а на бледном лице застыла счастливая улыбка…
Взять Жванец на саблю решили без длинных обсуждений. В ватаге Мусия насчитывалось восемьдесят три человека; это было немного для такого серьезного предприятия, но большую часть новоявленных гайдамаков составляли пластуны куреня Ивана Гусака. А они были способны вынуть яйцо из гнезда, не потревожив наседку.
Дело оставалось за малым – провести разведку и выбрать время для нападения. О его исходе никто не думал. Когда казак шел в бой, он всегда рассчитывал на победу. А если не повезет, то казак был уверен, что уж в рядах небесного воинства место ему точно обеспечено.
Вернулся Демко Легуша. Он показал пластунам места, где будет полегче забраться на стены. Пластуны шли первыми. Они должны были уничтожить стражу и открыть ворота. Остальные гайдамаки ждали своего часа в небольшой рощице. Лишь Василий и Мусий Гамалея занимали удобную позицию для наблюдения неподалеку от ворот, возле юго-западной стены замка.
121 
