27 
«Ага, – подумал Алексей, – знаю я одно местечко, где этих черепов и костей, что грязи…» – и спросил:
– Это ж какого древнего человека? Этого… неандертальца, что ль?
Он изо всех сил старался, чтобы вопрос прозвучал из уст человека, который вспомнил одно умное слово да и поспешил выговорить его – чтобы произвести впечатление на барышню: мол, мы тоже кой-чего могём в учёном разговоре. Выходить из образа чуть туповатого офицера, который нахватался того самого «кой-чего» по верхам, он не собирался. Даже несмотря на уколы ревности.
– Да кого ни откопаем, всё наш будет, – отшутился Гена.
Но Карташ отступать намерен не был:
– А вот ещё слышал про таких… щас, как их… палеоантропы. Это кто такие?
– Другая разновидность древних людей, – не моргнув глазом, сказал аспирант Гена.
Оп-паньки! Да это, как говорит подведомственный контингент, уже форменная туфта и полная лажа. Карташ оставался невозмутим, тогда как впору было бы криво ухмыльнуться.
Историк, твою мать, аспирантишка, узкий специалист по древним людям!
Не мог историк сморозить такую чушь, хоть режьте, ну не мог, и всё! Палеоантроп, для тех, кто не в курсе, есть собирательное название всех людей периода палеолита: неандертальцев, кроманьонцев, питекантропов и всяких там прочих. Стало быть, никакой он, к лешему, не историк!.. Хотя предельно ясно, почему Гена-генацвале выбрал себе отмазу про поиски древних людей – чего уж, вроде, кажется, может быть проще, трудно поскользнутся даже при плохой подготовочке. Кажется, что ведь полный примитив: камни, палки, нечленораздельные вопли – вот вам весь древний человек, да и нет в Парме ни одного, кто бы слышал о палеоантропах и прочих палеолитах… Ни одного, кроме него: старшего лейтенанта Карташа. Так что хренушки, брат Генка, не повезло тебе, не с тем ты встретился в первый свой день…
Можно, конечно, вспугнуть липового гражданина аспиранта ещё и вопросами о тайджиутском или древнехягасском языках, но – ни к чему, ни к чему…
«Откуда тебе знать, милок, – думал Карташ, – что папаша мой, теперь приходится за это сказать ему спасибо, пичкал меня литературой, в особенности научно-познавательной и военно-исторической – так сказать, воспитывал на примерах прошлого, чтобы я подражал и соответствовал. Да, многое я порядком подзабыл, признаюсь, но кое-какие обрывки знаний за клеточки-то мозга зацепились. И не перепутаю неандертальца с кроманьонцем, а битву на Легницком поле с битвой Куликовской. Понятно, что подобной начитанности от вэвэшного старлея ты никак не ждёшь, откуда, спрашивается, ей взяться.
А вот что ты, дружок, этих вещей не знаешь, будучи аспирантом истфака, это не просто подозрительно. Это разоблачительно. Никакой ты не аспирант. Но кто ты, вот в чём вопрос? И какого дьявола припёрся в наши исправительно-трудовые пенаты? Выводить тебя прилюдно на чистую воду мне нет никакого резону, опять же ежели вспомнить опыт древних: «предупреждён – значит вооружён».
Вот я и вооружён, а к чему мне тебя-то вооружать?»
Могло, конечно, статься так, что сей «учёный» есть просто-напросто обыкновенный бичара, нанятый настоящими археологами в самом деле для разведки местности и решивший нагнать понта, чтобы чаровать здешних красавиц, однако, однако… Ну очень не понравилось Карташу, что этот любитель древностей объявился сразу же после случая с Егором Дорофеевым. Уж от чего он давно отучился, так это верить в совпадения…
Глава шестая.
«Хозяин» во всей красе
25 июня 200* года, 17.56.
– Товарищ полковник, старший лейтенант Карташ по вашему приказанию…
– Ах, да бросьте вы, Штирлиц, и так голова болит… – совсем как папаша Мюллер-Броневой, махнул ручищей полковник Топтунов и снова уткнулся в бумаги. Добавил:
– Заходи, Карташ, садись, я сейчас…
Алексей вошёл, сел, как было ведено, на колченогий стул напротив начальникового стола…
И мигом напрягся. Что-то такое витало в воздухе – не угроза, нет, но разговор, судя про всему, предстоял нелёгкий. Не будет «хозяин» швыряться цитатами и шутками перед обычным разносом или трёпом ни о чём, уж изучили его за это время, знаем…
Топтунов, бурча что-то матерное себе под нос и ворочая толстым загривком, подписал ещё несколько насквозь казённого вида бумажек. «Акт списания полотенец вафельных», – ухватил Алексей краем глаза заголовок на верхнем листке и мысленно ухмыльнулся.
Но начальник исправительного учреждения почувствовал его усмешку, раздражённо отодвинул писанину в сторону, бросил сверху ручку.
27 
