очень нудно 
38 
— Следуйте за мной.
Тойер изо всех сил старался не отстать, дорога была запутанная. Винтовая лестница, еще две тяжелые двери, затем решетка с бронированным стеклом, коридоры, еще лестница, еще шлюз, темный коридор… Постепенно он стал различать характерный гул. Две тысячи мужчин в ограниченном пространстве, некоторые всю свою жизнь вот так.
— Вы из гейдельбергской полиции?
— Оттуда.
— Чтобы пройти к камерам предварительного заключения, нам придется пересечь внутренний двор, а там сейчас как раз открылись двери камер. У вас случайно нет какого-нибудь смертельного врага?
Тойер задумался, и ему пришла на ум целая дюжина врагов.
— Нет, — ответил он.
Последняя дверь, и они внутри тюрьмы. Здание в плане было круглое, как колесо. В центре этого колеса высилась стеклянная будка с двумя охранниками, под рукой у них имелись всевозможные средства коммуникации, от сигнального колокола до рации. Вокруг будки шли три открытые галереи, от них, словно спицы от втулки колеса, расходились коридоры. В пустом внутреннем пространстве этого адского колеса каждый этаж был защищен проволочной сеткой. Тойер знал, почему. Чтобы никто не смог сигануть через перила в верную смерть, а также, конечно, чтобы никого не сбросили другие заключенные, сводя счеты. Он подумал о Роне Дан.
Открытые двери означали, что заключенные могли теперь выйти на пару часов в коридор, но не на свежий воздух. Час прогулки во дворе был еще впереди, а после 17 часов всех снова запирали. Тойер уже перестал вести счет пройденным дверям.
Коридоры и нижняя площадка были полны народу, будто школьный двор во время перемены. На Тойера со всех сторон глазели мрачные личности, но он пока что это игнорировал. Особой тюремной одежды тут не было, преобладали тренировочные костюмы и шлепанцы. Многие заключенные выглядели аккуратно, другие опустились. Повсюду виднелись объявления, запрещающие курение, но они явно не действовали.
Проводник, казалось, угадал его мысли.
— Мы позволяем им курить. У нас другие проблемы. Мы тут все мучаемся.
Комиссар кивнул. Они почти обошли стеклянную будку.
— Летом тут просто невыносимо, — громко рассказывал надзиратель, которого явно не волновало, что его слышат заключенные. — Жуткая жара во всем здании. Люди быстро слетают с катушек. Нервы сдают. Те, что из предварительного заключения, регулярно поднимают бузу. Ведь они не выходят из камер кроме как на часовую прогулку… — Казалось, парень привык часто водить посетителей и отрабатывал привычную программу, хотя комиссар, разумеется, знал большую часть из того, что он рассказывал.
— Сейчас все на местах? Я-то думал, что днем многие работают.
— Сегодня почти все здесь. Работают только те, кто имеет отношение к кухне. Мастерские сегодня закрыты на профилактику — их обыскивают. Регулярно. Заключенные ухитряются устраивать там свои тайники.
Коридор предварительного заключения был отгорожен еще одной дверью. Общий гул, вызывающий в памяти пчелиный улей, приутих, зато теперь стали слышны разговоры в камерах. Некоторые заключенные что-то орали полицейским сквозь запертые двери, другие механически выбивали ритмы на дверях, окнах или стенах. К этому добавлялась громкая музыка, которая причудливо смешивалась, вырываясь в коридор.
— Вот мы и пришли, — произнес надзиратель и поискал нужный ключ в своей огромной связке. — Если хотите знать мое мнение, то парню место среди подростков, а не во взрослой камере. Он еще сущий ребенок. Хотя ему почти двадцать. Когда мне прийти за вами?
— Вы меня запрете в камере? — У сыщика перехватило дыхание от испуга.
— Я не могу тут долго оставаться. Через полчаса загляну опять, и вы тогда решите, нужно ли вам еще время. Да он не агрессивный.
— Я его знаю, — с достоинством сообщил гаупткомиссар. — Ведь это я его арестовал.
— А-а, — ухмыльнулся надзиратель. — Вы тот самый, на самокате?
Дверь отворилась.
Адмир сидел на своей койке, отвернувшись к стене. Даже теперь на нем был небесно-голубой хип-хоповский прикид, который и привлек к себе внимание комиссара. Когда полицейские вошли, он продолжал смотреть на стену и никак не реагировал.
Тойер услыхал, как за его спиной клацнул тяжелый запор. Взглянул на часы. Ему предстояло провести полчаса в заключении. Головная боль вернулась вновь.
— Я хотел привлечь к себе внимание, — проговорил Адмир, не поворачивая головы. — Я уже говорил про это вашим, несколько раз говорил.
38 
