15 
Бао-гун распорядился доставить женщину в суд.
Едва ее ввели в зал, как она бросилась на колени и заявила, что эти подвески муж принес от своей любовницы Би, жены Ян Да-чэна, отдал их наложнице и велел спрятать. Наложница же подарила их Люй Пэю, с которым находилась в любовной связи.
Бао-гун тотчас велел взять Би под арест.
В это время снова послышались удары в барабан. Бао-гун приказал впустить нового жалобщика, а остальных увести из зала.
Это оказался Куан Тянь-ю — дядя Би-чжэна, спешивший на помощь племяннику.
— Три года назад я зашел в лавку к Ян Да-чэну купить шелка, но денег у меня при себе не было и пришлось оставить в залог подвески. Выкупить их Ян Да-чэн просил через два дня. Но когда я пришел в назначенный срок, оказалось, что Ян Да-чэн внезапно скончался. О подвесках я тогда ни словом не обмолвился, потому что решил, что они пропали. И вдруг нынче узнаю, что мой племянник увидел их на каком-то человеке, за что его и потащили в суд. Рассудите же нас по справедливости, о господин!
Бао-гун сразу смекнул, в чем тут дело, велел увести Куан Тянь-ю и привести снова Би Сюна и его любовницу Би.
— Отчего умер твой муж? — спросил Бао-гун женщину.
Но не успела она рта раскрыть, как вперед выступил Би Сюн:
— От сердечной болезни!
— Тебе, негодяй, откуда это известно? Уж не ты ли его и сгубил?
— Есть на мне вина, — отвечал Би Сюн. — С чужой женой связался. Только против Ян Да-чэна я зла не замышлял.
— Помнишь, как ты пришел в трактир, а за спиной у тебя вдруг появилась чья-то тень? Слуга сказал тебе об этом, и ты сбежал! А теперь отпираешься? Пытать его!
— Виновен, виновен! — закричал Би Сюн. — Мы с Би отравили Ян Да-чэна, боялись, как бы он не узнал о нашем распутстве, а потом сказали, что он умер от сердечной болезни. Тогда-то я и взял у Би подвески и принес домой…
Бао-гун вынес приговор: Би — четвертовать, Би Сюна — обезглавить, Люй Пэю — дать сорок палок и отпустить, дяде с племянником вернуть подвески.
Постепенно Бао-гун снискал себе славу небожителя. Слух о нем распространился по Поднебесной и достиг ушей справедливого и благородного человека, старца по имени Чжан Сань, жившего в Сяошаво.
О нём сейчас и пойдет речь. Старец этот никого не обманывал, был добр к людям, и люди за это платили ему добром. Как-то раз старец вспомнил, что три года назад Чжао Да задолжал ему четыреста медяков, и отправился к нему в деревню Тава. На месте прежней лачуги стоял большой новый дом. Чжао Саню сказали, что Чжао Да разбогател, и теперь все величают его господином Чжао.
Старик постучался и крикнул:
— Чжао Да! Чжао Да!
— Кто меня кличет, кому я понадобился?
Ворота распахнулись, и появился Чжао Да. Его не узнать было в новеньком халате и новенькой шапке.
— Я-то думаю, кто бы это мог быть, а это, оказывается, ты, брат Чжан Сань!
— Раньше вы что-то не называли меня братом, — заметил Чжан Сань и сказал: — Хотел бы получить свой долг!
— Стоит ли говорить о таких пустяках! Да ты заходи!
Старика провели в дом, усадили. К немалому своему удивлению, Чжан Сань заметил, что вся комната заставлена черными тазами.
Чжао Да принес деньги. Чжан Сань спрятал их за пазуху и поднялся.
— Дайте мне еще таз, и будем считать, что с долгом покончено.
— Бери какой хочешь!
Чжан Сань выбрал самый черный и отправился в путь.
До селения, где жил старик, было три ли. Когда он шел лесом, вдруг налетел ветер и стал накрапывать дождь. Чжан Сань поежился от холода и выронил таз.
— Он, спину больно! — простонал кто-то рядом.
Чжан Сань с опаской огляделся, дважды плюнул, подобрал таз и пошел дальше.
Едва доплелся старик до дому. Но только собрался сесть передохнуть, как снова услышал стоны:
— Пожалейте, дядюшка!
— Кто ты? — спросил старик.
— Я — Лю Ши-чан, торговец из деревни Бабао округа Сучжоу. Была у меня жена и трехлетний сынишка. Как-то возвращался я домой на осле, вез много товару, и пришлось заночевать в доме Чжао Да. Они с женой меня убили, тело сожгли, а пепел смешали с глиной. Расскажите про это Бао-гуну, дядюшка, пусть отомстит за меня!
Послышался плач, да такой жалобный, что Чжан Саню стало не по себе. Позабыв о своих недавних страхах, старик тронул таз:
— Эй!
— Да, дядюшка!
— Я бы пожаловался, но боюсь — Бао-гун не поверит мне. Так что придется и тебя взять с собой.
15 
