16 
— Возьмите, дядюшка.
Всю ночь старик от волнения не мог сомкнуть глаз. Едва рассвело, он взял таз, запер дом и отправился в Динъюань. Ямынь еще был закрыт, когда старик пришел в город.
Но вот наконец ворота распахнулись, и начальник уезда поднялся в зал. Чжан Сань вошел, опустился на колени и попросил начальника за него заступиться.
— На что жалуешься? — осведомился Бао-гун.
Чжан Сань сказал, что Чжао Да из Таво ему задолжал, потом долг вернул и в придачу дал таз.
— Таз обижен и просит о помощи.
Говорил старик сбивчиво, Бао-гун не сразу понял, в чем дело, решил, что тазом зовут свидетеля, и приказал его вызвать. Ответа не последовало. Бао-гун подумал, что старик выжил из ума, поэтому не стал сердиться, только велел служителям вывести его из зала.
— Эй, таз! — крикнул Чжан Сань, выйдя из ямыня.
— Я, дядюшка!
— Что же ты не явился? Ведь сам просил пожаловаться Бао-гуну!
— Духи — стражи ворот меня не пустили.[23] Так и скажите господину начальнику.
Чжан Сань снова стал кричать, что его обидели. Вышел служитель:
— Ты все еще здесь, старик? Чего орешь?
— Доложите господину, что мой таз у входа задержали духи, — попросил Чжан Сань.
Бао-гун велел впустить старика, выслушал, написал заклинание против духов, сжег его и снова позвал:
— Таз!
Ответа не последовало.
— Что за безобразие! — стукнул Бао-гун по столу. — Я уважил твою старость, выслушал тебя, а ты смеешь меня морочить?! Дать ему десять палок!
Служители не замедлили исполнить приказание. Старик забрал таз и заковылял к воротам. За углом он остановился, поставил таз на землю и вдруг услышал:
— Ох, ногу отдавили!
— Чудно! Почему же ты опять молчал?
— Не мог же я голым предстать перед самим Повелителем звезды![24] — пропищал таз. — Прошу вас, дядюшка, попробуйте еще раз!
— Я уже получил десять палок, и если еще раз сунусь, не сносить мне головы!
Но таз так умолял, что старик разжалобился и повернул назад. На сей раз он не посмел громко кричать, а пробрался в зал через боковой вход. Служители как раз толковали про него, шутили и смеялись, как вдруг увидели, что он опять явился. Вывести его было невозможно. Он сел на пол и вопил, что его обидели. Бао-гун велел привести упрямца.
— Ты зачем опять явился? Мало тебе всыпали?
Чжан Сань с поклоном ответил:
— Таз говорит, что не посмел предстать перед вами голым. Велите дать ему какое-нибудь платье, и он придет.
Слуга принес халат, старик взял его и направился к выходу. За ним последовал служитель, опасаясь, как бы старик не сбежал.
Чжан Сань прикрыл таз халатом и спросил:
— Ну, а теперь пойдешь со мной?
— Пойду, дядюшка.
Старик снова вошел в ямынь, поставил таз посреди зала и опустился рядом с ним на колени.
— Таз явился? — громко произнес Бао-гун.
— Явился, господин! — донесся из-под халата голос.
Кто слышал, диву дался. И пришлось Чжан Саню рассказать про то, как обидели Лю Ши-чана.
Выслушав старика, Бао-гун знаком велел ему удалиться и ждать, пока позовут. Сам же приказал письмоводителю написать бумагу в Сучжоу и вытребовать оттуда родственников убитого, а Чжао Да и его жену велел арестовать.
Вскорости преступников доставили в суд. Бао-гун учинил им дознание, но они отпирались. Тогда Бао-гун распорядился посадить их в разные камеры и немного погодя велел привести женщину.
— Твой муж признался, что это ты подговорила его убить Лю Ши-чана!
При этих словах женщина так распалилась, что без утайки все рассказала: как Чжао Да замыслил недоброе, как удавил Лю Ши-чана и присвоил его добро. К тому же она добавила, что серебро еще не все истрачено, и указала место, где оно спрятано.
После того как женщина поставила под своими показаниями отпечаток пальца, Бао-гун велел служителям доставить спрятанное серебро и привести в зал Чжао Да. Жена при нем повторила все, что уже сказала, но преступник по-прежнему твердил, что серебро накопил честным путем.
Даже пыткой нельзя было добиться от него признания.
— Убрать его! — в гневе крикнул Бао-гун.
Но когда служители подбежали к преступнику, он был уже мертв — не выдержал пыток.
Бао-гун написал в область подробное донесение о случившемся и попросил дальнейших указаний.
Между тем в Динъюань прибыли мать и жена Лю Ши-чана. Бао-гун приказал вернуть им оставшееся серебро, а также конфискованное у Чжао Да имущество.
23
Духи — стражи ворот меня не пустили. — В народном пантеоне китайцев особым почетом пользовались мыньшэни — два духа — стража ворот. Их красочные изображения больших размеров вывешивались обычно на дверях правительственных зданий — по одной на каждую половинку двери. Это человеческие фигуры, одетые в доспехи древних полководцев, с алебардами в руках и с искаженными от гнева лицами. Им вменялось в обязанность охранять входы от вторжения нечистой силы и всяких духов. Вот почему дух таза и жалуется, что они его не пропустили.
24
…предстать перед самим Повелителем звезды! — Дух таза, как персонаж, причастный к потустороннему миру, намекает на то, что Бао-гун является земным воплощением духа звезды Куйсин.
16 
