97  

К. Рускоп, историк и путешественник . Трактат «Большие и малые народы Царствия Иггрова», глава 17

Когда парни, покачиваясь и придерживаясь друг за друга, выползли из едальни, вокруг лампы над ее входом уже вились ночные мотыльки.

– С-с-слушай, откуда ты такой ерунды набрался?! «Нарочно из Ориты приехали, с-с-сам Глашатай в дорогу напутствовал, по пути семерик морунов ногами затоптали!» – Джай икнул и покрепче впился горцу в плечо. Его развезло на порядок сильнее.

– Э-э-э, ты просто в горских ноченицах не участвовал. Это когда мальчишки собираются в кружок у костра и по очереди байки травят. Если ничего не вспомнишь или повторишься, от каждого из приятелей – щелбан. Бывало, до утра сидели, и никого пощелкать не удавалось!

– А обет безбрачия зачем приплел?! Там та-а-акие девчонки на нас таращились!

– Обычные шлюхи, – поморщился ЭрТар. – Причем потасканные.

– А ты гордый, да? Гордый? Прям как… горец?

– Нет, просто брезгливый.

– А как же козы?

– С козами спят козлы, – внушительно сказал ЭрТар. – Как и со шлюхами.

– Ты как меня назвал, «сар-рока»?! – попытался возмущенно отстраниться обережник, но тут же рухнул на четвереньки.

– Никак. Ты же спишь только с приличными девушками. – Охотник наклонился и, ухватив белобрысого за шиворот, с большим усилием вздернул на ноги.

– Это точно! – с пьяной покладистостью согласился Джай, снова обнимая горца за шею. – Мы молодцы! Давай песенку споем, а?

– Попозже. – ЭрТар посвистел кошаку, но тому было не до хозяина: напротив Тишша сидел обычный дворовый кот – рыжий, тощий, с донельзя бандитской мордой, которая едва достигала корлиссьего брюха. Соперники усиленно пялились друг на друга и выли, раздраженно подергивая хвостами.

– Пошли, кис! – окликнул горец, хлопнув ладонью по бедру.

Тишш напоследок шикнул на соперника, поднялся и потрусил к горцу. Рыжий выгнул спину и торжествующе подточил когти о мостовую, мявкнув что-то уничижительное. Корлиссья морда скривилась, словно в нее брызнули водой, но послушный кошак даже не обернулся.

ЭрТар, почувствовав себя предателем, подобрал с земли гнилую картофелину и запустил ею в наглую тварь. Джай опять начал красиво падать, горец еле успел его подхватить. Котяра метнулся к углу дома, вскарабкался по перекрестью бревен до самой крыши, залег в водостоке и завыл уже на парня.

– А к-куда мы идем?

– Спать.

– А почему мы тут не остались? Я уже почти заснул…

– Потому что под столом в едальне спать нельзя, – терпеливо объяснил ЭрТар, направляя белобрысого в нужную сторону. В горах считали, что пьяных надо жалеть и опекать – ведь никогда не знаешь, кто уквасится до синих козочек завтра. Пьяных драк среди горцев почти не случалось^[40]; впрочем, им более чем хватало трезвых.

– О! А где тогда можно?

– В лесу.

– Не, в лес я не хочу! – возмутился Джай, пытаясь развернуться, но горец так ловко «придержал» его за плечи, что обережник сделал круг на месте. – Там деревья!

– Ну и что?

– Они, это… – Белобрысый неопределенно помахал рукой. – Шумят!

– А мы их попросим, чтобы не шумели, э? – Разговор уходил во все большее дикоцветье, но поскольку парни продолжали шагать в нужном направлении, ЭрТар покорно его поддерживал.

– И иголки с них с-с-сы… сыплются!

– Найдем без иголок. – А вот бесплатный ночлег найти куда сложнее. К тому же шестое чувство подсказывало многоопытному охотнику, что оставаться в Иггросельце на ночь не стоит. Уж больно неприятно глядел на них Цвирт, да и пропавший Фимий вряд ли парням за сквашем побежал…

Белобрысый угомонился. Ночной сквозняк постепенно выдувал хмель, а запах из сточных канав действовал не хуже нашатыря. На подходе к воротам Джай уже почти не шатался и даже сумел более-менее связно потолковать с обережниками (правда, почему-то упрашивая впустить его в город, а не выпустить; но те тоже были неестественно веселы и оговорки не заметили).

Стоило отойти от ворот на несколько шагов, как стало намного холоднее и ветренее. Шелест травы напоминал прибой: волна выше, волна мельче, но непрестанно. Лунный свет стекал с горбины луга, собираясь в лужицы на дороге. С валуна у дороги вспорхнула какая-то мелкая тварь, не то птица, не то летучая мышь, молча умчавшаяся в поля. Кошак едва удостоил ее взглядом – он и так топал враскорячку, чтобы туго набитое брюхо помещалось между лапами.

До леса оставалось не больше выстрела, когда ЭрТар, хмурившийся все сильнее, наконец решил поделиться с Джаем своими подозрениями:

  97