24 
Они снова расхохотались, уже веселее. В конце-то концов, давненько кружит анекдот о поручике, забравшемся в шкаф, чтобы подслушать разговоры благонравных светских барышень, да так там и скончавшемся от жгучего стыда…
Ольга огляделась. Как-то так получилось, что они незаметно для себя свернули на дорогу, тянувшуюся мимо мельницы Сильвестра – но пугаться этого, конечно же, не следовало, они тут уже бывали однажды темной ночью, и все обошлось, что ж за опасности могли подстерегать при свете дня?
Ясным днем мельница выглядела и вовсе безобидно – лишенный всякой мистики приземистый домишко с крышей, поросшей редкой зеленой травкой, размеренный шум колеса, плеск воды, погромыхивание жерновов…
Она присмотрелась и, словно размышляя вслух, произнесла:
– Интересно, с кем это он? Что-то не бывало в наших местах столь экзотического человека…
Сильвестр стоял к ней спиной, и его собеседника Ольга разглядела прекрасно. Почему-то его в первую очередь хотелось поименовать «турком», такой уж у него был вид: длинное синее одеяние с золотой тесьмой на груди и широкими рукавами, обширные красные шаровары, туфли с загнутыми носами, на голове – определенно восточная чалма. Именно таких турок она не раз видела на картинках. Молодой человек с черными усиками стрелочкой и черными глазами, с девичьей точки зрения, скорее приятный…
– Ты о ком? – недоуменно спросила Татьяна.
– О турке, конечно! Вон же он, толкует с мельником.
– Никого там нет, – решительно сказала Татьяна. – Мельник там один, стоит, смотрит на запруду…
– Шутишь?
– Ни капельки.
Судя по тону подруги, она и впрямь не шутила. Но ведь говоривший с Сильвестром турок был, Ольга отчетливо его видела с невеликого расстояния в пару десятков саженей[6]! Синий халат с золотой тесьмой, белозубая улыбка и усики, придающие вид переодетого гусара, смуглая физиономия, лукавый взгляд…
– Точно не видишь турка?
– Да нет там никого, – досадливо пожала плечами Татьяна. – Один мельник.
Ольга в это время повернулась к ней, а когда вновь бросила взгляд на мирно беседовавших, обнаружила, что там и в самом деле остался один Сильвестр. Не померещилось же ей? Незнакомец странного облика был виден отчетливо и выглядел вполне реальным, нимало не похожим на привидение. Впрочем, она в жизни не видела ни единого привидения, так что сравнивать не с чем…
Решительно пришпорив Абрека, Ольга вмиг оказалась рядом с мельником, неспешно обернувшимся на конский топот.
– Здравствуйте, – сказала она.
Мельник молча поклонился – опять-таки совершенно не крестьянская ухватка…
– Не подскажете ли, с кем это вы только что говорили? – решительно спросила Ольга. – И куда он делся? Молодой, с черными усиками, одет, как турок…
– А не ошибаетесь, барышня? – спросил Сильвестр, глядя как-то странно. – Турок?
– Доподлинный, – сказала Ольга уверенно. – В синем халате и чалме, я прекрасно рассмотрела…
– Турок, говорите…
Пронзительные светло-синие глаза неотрывно смотрели на нее из-под кустистых бровей, совершенно седых – и Ольга с неприязнью отметила, что во взоре мельника нет ни неудовольствия, ни враждебности. А была там совершенно неуместная снисходительность – так умудренный жизнью взрослый смотрит на малого ребенка, сказавшего или сделавшего нечто чертовски наивное… «С какой это стати? – мысленно взвилась Ольга. – Какое у него право так таращиться?»
– Ах, вон оно что… – произнес Сильвестр с легонькой ноткой иронии. – Ну да, конечно… Это не турок, милая барышня, это, надобно вам знать, татарин Ахметка, сынок казанского купца, что задержался сейчас в Калинках дать лошадям отдых. Малый молодой совсем, стеснительного нрава, вот и юркнул в лес, завидев столь блестящих барышень…
– Да что за глупости? – в голосе Татьяны прорезались властные отцовские нотки. – Турок, татарин… Не было с вами никого, я бы видела…
– Значит, не было, – сказал мельник с величайшим терпением. – Простите великодушно, барышни, у меня сейчас жернова вхолостую загрохочут, нужно идти… – он с достоинством повернулся и, уже отойдя на пару шагов, оглянулся на Ольгу: – Турок, говорите…
На сей раз это прозвучало абсолютно серьезно. Глядя вслед мельничному колдуну, Ольга ощутила некое подобие растерянности: только что завершившаяся сцена была ей непонятна. То ли турок, то ли татарин, причем Татьяна его не видела отчего-то, а вот она разглядела прекрасно и ручаться могла, что столкнулась не с видением, а с живым человеком. Ну, от этой мельницы и ее хозяина можно ожидать и не такого…
24 
