очень нудно 
200 
Корабль вошел в бухту, как клинок в ножны, двигаясь словно бы отяжелело, грузно, против сильного встречного течения, – но это лишь означало, что он опустился на воду после бешеного бега над волнами. Капрал без команды пробежал на ют, и слышно было, как там скрежетнул ракетный станок.
– Вон он стоит, у деревьев, – сказал Сварог сквозь зубы и крикнул громче: – Шег, отставить! Чует мое сердце, не испугать здешних жителей нашим арсеналом…
Замеченный им человек не спеша шагал к берегу. «Принцесса» остановилась, якорь самостоятельно прогрохотал в клюзе, разматывая цепь, плюхнулся звучно в воду.
– Сходни, – приказал Сварог. – Всем оставаться на борту. И не единого выстрела!
Сошел на берег по торопливо поданным сходням и, непринужденно помахивая Доран-ан-Тегом, как тросточкой, направился к незнакомцу. Дабы не выглядеть излишне агрессивным, остановился первым, оперся обеими руками на топорище и выжидательно замер. Человек шел к нему, самый обычный человек. Вернее, самый обычный лар. Однако при попытке прощупать его детальнее Сварог, маг-недоучка, грянулся о невидимую стену. Случись такое с телом, отшиб бы бока – а сейчас, при очередной дилетантской попытке баловать с магией, осталось странное ощущение, помесь рези в желудке с мгновенно накатившей и схлынувшей невесомостью.
– Не стоит повторять, – сказал человек. – Это и у того, кто посильнее вас, не получится.
– Не буду,– сказал Сварог. – Вы – лорд Роил? Борн говорил…
– Да.
– Остров назвали по вас или вас – по острову?
– Остров по мне. Первым это в шутку сделал Борн. На самом деле остров называется Алайт.
– И к нему никто не может пристать?
– Не может. Вы и в самом деле так невозмутимы?
– Конечно же, нет, – сказал Сварог. – Но положение обязывает. Я ведь командир… и король. Трусить неуместно.
Его собеседнику на вид было лет пятьдесят – значит, все пятьсот. Лысоватый, с великолепной ухоженной бородой. Коричневая ряса с откинутым капюшоном, в точности такие носят монахи Братств, но на поясе нет никаких символов, да и пояс не из веревки.
– Простите за бесцеремонное приглашение в гости, – сказал Роил без всякой удрученности в голосе.– Обстоятельства. Я долго раздумывал, какую форму предупреждения избрать, и в конце концов решил, что вы не поверите никаким предостережениям…
– Пожалуй, так оно и случилось бы.
– Что, никому не верите?
Сварог усмехнулся:
– Бывают исключения. Кое-кому я верю, взять хотя бы тех, кто сейчас на борту. Но чуждые силы, неожиданно возникающие на пути, меня в первую очередь настораживают…
– А как обстояло с этим беднягой, хелльстадским королем? Судя по его короне у вас на голове…
– Он, честное слово, напросился сам, – сказал Сварог. – Я просил одного – дать нам уйти. Вы о нем сожалеете?
– Не знаю. Мне он немного нравился, потому что был безобиден. Бесспорно, иные его забавы переходили все и всяческие границы, но по большому счету бедолага остался ребенком, а дети злы и себялюбивы. Страшно представить, чем могло кончиться, окажись на его месте тиран, одержимый подлинной страстью к власти…
– Это интересный, где-то даже философский вопрос, – сказал Сварог.– В данную минуту меня интересует другой, более практический…
– Вам не утомительно все время смотреть «кошачьим глазом»? – усмехнулся Роил. – Давайте отойдем подальше по берегу, не мнитесь, вы уже поняли, что я не представляю для вас угрозы. Хочется поговорить с глазу на глаз.
Сварог оглянулся, прикинул расстояние:
– На корабле и так не услышат.
– Вы полагаете? – с загадочным видом усмехнулся Роил. – У вас на корабле хватает чутких ушей…
И неспешно направился вдоль берега. Сварог раздраженно пожал плечами, видя, что потерял всякую инициативу, но двинулся следом.
Под дубом обнаружился стол в стиле Чалатара,[46] словно угодивший сюда с террасы загородного дворянского особняка: накрыт для легкого ужина, посередине горит сиреневая карбильская лампа с колпаком из тончайшего стекла в виде таларского глобуса. Повинуясь жесту хозяина, Сварог сел первым, прислонил топор к столу и спросил:
– Что это за чуткие уши на моем корабле?
– Оглянитесь.
Лампа светила неярко, и Сварог хорошо различал уардах в ста темный контур «Принцессы». Оттуда протянулись в сторону стола словно бы три узких луча карманных фонариков: один зеленоватый, тусклый, два других – сапфирово-синие, гораздо длиннее и ярче. Но сидящих не достигали и они, рассеиваясь и пропадая где-то на полдороге.
200 
