очень нудно 
40 
– А почему именно я? Человек шесть знали...
– Это кто ж тебе сказал? – усмехнулся Мазур с высот несказанного превосходства. – Какие шесть? Подловил я тебя, придурок, с этой виллой. Понял? В э т о т раз правила игры оказались совершенно другие – исключительно ради того, чтобы убедиться в твоем стукачестве. Ребята на сей раз не знали до последнего момента, куда едут. Более того: наш очередной неисправный должник к тому особнячку никакого отношения не имеет. Если по совести, я вообще не знаю, кто там живет, – поскольку, сам понимаешь, вовсе и не собирался туда заходить. Выбрал его от балды – чтобы выглядел солидно, и только... Ты о д и н – ну, не считая меня, конечно, – знал, куда мы едем. Я тебе соврал, что остальные тоже знают, ты и клюнул. И там нас ждала засада... Нет в тебе, Патрикеич, н а с т о я щ е й хитрости, уж прости – так, легкая житейская пронырливость, и не более того... Вот и купился. А между прочим, этот приемчик товарищи большевики пользовали еще лет сто назад. Заподозрили, скажем, троих в том, что стучат. И устроили проверочку. Одному говорят, что у Федора в поленнице бомбы спрятаны. Второму – что у доктора Киршенбаума хранится динамит для революционных целей – сатрапа какого-нибудь подорвать. Третьему – что у слесаря дяди Пети в сараюшке прикопаны директивы Ленина из самой что ни на есть Женевы. Ну, а потом остается только посмотреть, у кого сделают обыск ближайшей же ночкой – у товарища Федора, доктора Киршенбаума или сараюшку вверх дном перевернут у слесаря. Вот так. Старый прием, но чертовски эффективный, согласись... Бля буду, Патрикеич, ты один полагал, что мы пойдем в гости именно в тот домик... На том вся интрига и строилась. Ну, что молчишь? Хрюкни что-нибудь. А потом я тебе прокручу пленочку, разговор твой с этим скотом, на которого ты работаешь. Микрофончик у тебя в машине давненько пристроен...
Насчет записей и микрофона он откровенно блефовал, но должно было хватить и ловушки с особняком. И точно – Патрикеич, насколько можно было разглядеть в полумраке, пришел в состояние совершеннейшего расстройства чувств, п о п л ы л, как кусок пластилина на горячей печке.
– Ну чего тебе не хватало, паскуда? – спросил Мазур прямо-таки с отеческой укоризной. – Процент тебе капал неплохой, работы впереди был непочатый край. Так нет, обязательно нужно было скурвиться. Вот как ты сам полагаешь, отрежу я тебе яйца или попросту без затей в сортире притоплю? Ты не дите малое, сам понимаешь, как в нашем веселом бизнесе с разоблаченными стукачами поступают... Ты за ручку-то не хватайся, я двери заблокировал, да в любом случае выскочить не успеешь, я тебя раньше удавлю... Ну, хрюкни что-нибудь покаянное, разрешаю.
– Кирилл Степанович...
– Пятьдесят уж лет как Кирилл Степанович, – сказал Мазур холодно. – Ну, гнида...
– Да поймите вы...
Мазур положил ему руку на плечо, двумя пальцами легонько надавил на болевую точку (отчего Патрикеич нешуточно взвыл и дернулся), сказал задушевно:
– Думаешь, мне не приходилось яйца в кулаке давить? Знал бы ты, какой при этом треск раздается специфический, а уж ощущения, судя по слышанным мною воплям, – хуже некуда... Не мямли, сука! – рявкнул Мазур злым шепотом. – Если покаешься чистосердечно и подробно, получишь шанс и живым остаться, и организм свой поганый сохранить в целости. Но если будешь запираться, моментально вызвоню ребят, отвезем тебя в уютное тихое местечко и там уж поговорим по всем правилам, с колоритными деталями вроде паяльника в жопе и отрезания ушей в четыре приема... Я похож на человека, который крови боится?
– Кирилл Степанович, я не виноват, собственно говоря... Так уж вышло...
– Мало тебе показалось, сучонок? – брезгливо поморщился Мазур. – Решил и у меня заработать, и на мне?
– Ну что вы... Они меня заставили...
– Кто?
– А я знаю? – огрызнулся Патрикеич. – Но одно ясно: люди серьезные. Две недели назад они меня подловили. В сауне...
– Бог ты мой, – сказал Мазур, – неужели с мальчиком? Так за это сейчас статья отменена...
– Ага... С какой-то сучьей малолеткой. Я ж не знал...
– Тихо, тихо, – сказал Мазур. – Спокойно и по порядку.
– Две недели назад я вызвал Жанку в сауну... не в ту, где мы сегодня были. В другую. Их ведь немерено... Вместо Жанны приехала какая-то бикса, совершенно незнакомая, сказала, что у Жанки жуткая нестыковка, подхватил в последний момент какой-то постоянный клиент из тех, кому не откажешь, – и потому она вместо себя свободную подружку послала... Ну, какая разница? Девочка была штучная, на вид все восемнадцать, я, недолго думая, ей велел раздеваться... И не успел ничего! Влетели эти черти. Один в ментовском, капитан, удостоверение, без дураков, правильное. Двое в штатском, они вообще не представлялись – но они-то меня и прессовали, а капитан торчал на подхвате, статьи цитировал, живописал, что мне в СИЗО устроят... У этой сучки был при себе паспорт – и довольно, знаете, мятый, явно не специально для этого дела смастеренный. Четырнадцать с половиной, такие дела... Я же юрист, Кирилл Степаныч. Не по уголовным делам, но все равно УК знаю. Статья корячилась, как два пальца. Уж на семьдесят два часа они меня могли закрыть по-любому, а там... – Патрикеича явственно передернуло: – В общем, они нажали, я и потек...
40 
