очень нудно 
67 
Незаметно оглянувшись у самой двери, Мазур констатировал, что француз, судя по его безнадежному виду, окончательно расстался с надеждой поговорить с его спутницей о делах и торчит на прежнем месте исключительно оттого, что ему некуда себя деть.
За дверью оказалась очередная узенькая лестница, по которой они быстренько попали в сад, почти пробежали по узкой аллее, обсаженной какими-то вековыми деревами, – ботаника в число освоенных Мазуром безупречно ремесел никогда не входила, свернули налево и оказались возле облицованного бетонными плитами морского берега. Железная лесенка спускалась тремя изгибами к самой воде, и на черной глади, покрытой отражением звезд, стояла вчерашняя яхточка.
На сей раз к цели она шла гораздо быстрее, чем вчера. Довольно скоро справа показалось поместье, напоминавшее старинную крепость, освещенное еще скуднее, чем вчера, свет горел лишь в двух окнах.
Яхта остановилась. Свет в каюте был погашен, но Мазур и в полумраке помнил, где лежит мешок со снаряжением. Отошел туда, присел на корточки, почти на ощупь перебрал все, что тащил с собой, – когда Олеся говорила, что его экипировку составит лишь тюбик с аэрозолем, как всякий дилетант, она плохо представляла себе ситуацию. Как ни крути, а тюбиком и бутылкой с виски не ограничишься, необходим некий минимум...
– Вот, держите, – сказала Олеся, подавая ему холодный цилиндрик размером с баллончик для заправки зажигалок. – Для достижения задуманного эффекта достаточно, меня заверяли, и половины, но вы все же постарайтесь выпустить все. Каши маслом не испортишь.
– Теперь я задам дурацкий вопрос, – сказал Мазур. – Вы мне правду говорите? Тут, часом, не яд?
Она усмехнулась – глаза уже привыкли к полумраку, и Мазур прекрасно различил в этой усмешке и превосходство, и легкое раздражение, – решительно отобрала у него баллончик, сняла колпачок и пшикнула, выпустив себе в лицо невесомое облачко почти без запаха.
Возвращая баллон, только и спросила:
– Убедительно?
– Убедительно, – сказал Мазур.
– Значит, вы мне все же не доверяете?
Мазур осторожно сказал, подбирая слова:
– Тысячу раз простите, но я оказался в насквозь непривычной среде, в ином измерении...
– А если бы у вас был баллончик с ядом? О чем вы бы знали заранее?
Мазур пожал плечами:
– Ну, это избитая истина: я, как-никак, на службе, а тот черт в замке мне ни сват, ни брат и даже не соотечественник. Знаете, иногда личное кладбище еще не делает человека зверем. Он попросту на очень многое смотрит ф и л о с о ф с к и... Я пошел?
– Бог в помощь, – сказала Олеся.
Мазур присмотрелся в полумраке. Она нисколечко не шутила, выглядела серьезной, серьезнее некуда. Т е п е р ь верилось, что сегодняшняя операция и в самом деле чертовски много для нее значила. От очаровательного русалочьего личика прямо-таки веяло холодной серьезностью. Тронь – зазвенит...
Подняв руку, Мазур коснулся ее щеки:
– Расслабьтесь. Все будет прекрасно.
– Вашими бы устами... – отозвалась она напряженно, з а ж а т о.
– Серьезно. Если все обстоит так, как вы обрисовали, все пройдет отлично...
Олеся показала рукой на стену каюты.
– Да, кстати... Там, в другом помещении, сидит человек с хорошей винтовкой. Оптический прицел, глушитель и все такое... Отличный специалист. Он тебя прикроет, если случится что-то в о в с е уж непредвиденное. Но лучше бы гладко...
– Попытаемся, – сказал Мазур. – Извини, раз такое дело, я уж без церемоний...
Он проворно разделся до плавок, плотно затянул завязку резинового мешка и направился наружу. Олеся пошла следом. На корме уже стоял длинный невысокий ящик, и человек в белой рубашке сидел возле него на корточках.
Олеся вопросительно взглянула на Мазура.
– Валяйте, – сказал он, стоя у низеньких, по колено, перил кормового ограждения.
Человек в белой рубашке что-то сделал, и вверх рванулись яркие полосы, высоко в небе распустившиеся разноцветными гирляндами фейерверка – со свистом почище, чем у Соловья-разбойника, с душераздирающим шипением...
Любой сторонний зритель невольно уставился бы на небо. Мазур привычным движением перемахнул через перила и без всплеска ногами вперед ушел под воду. От берега его, естественно, закрывала яхта. Обогнул корму, двинулся к берегу – опять-таки под водой, умело задерживая дыхание, буквально в метре под неощутимой границей, разделявшей воздух и воду.
Когда настало время, всплыл, точнее на короткий миг поднял из воды лицо до подбородка, погрузился, как и вынырнул, без малейшего всплеска и даже легонькой ряби на воде, двинулся к берегу размашистыми, отточенными движениями ног и свободной руки, перемещаясь с неплохой скоростью.
67 
