очень нудно 
25 
А не очевидная, но вполне угадываемая напряженка между Гошей и Попом теперь, благодаря последней реплике Гоши, стала вполне объяснима: один мент, другой явно бывший сиделец, а, как известно, волк и собака друзьями не станут никогда, пусть даже и вынуждены будут жить вместе.
– Смотри в окно, москвич. Спецом велено было покружить по городу, – сказал Гоша. – Хозяин хочет, чтоб ты заценил его город.
– Отчего ж не посмотреть, – согласился Карташ. – Можно и глянуть...
Он не стал спрашивать, что за город, как зовется, в какой точке России расположен. Все это он и без того знал. Знал, что город зовется Нижнекарск, что находится он в ста с чем-то там километрах от Шантарска, в памяти застряло даже то, что в городе проживает тридцать тысяч человек и большая часть горожан, разумеется, трудится на алюминиевом комбинате. «И стоило петрушку ломать с мешками на головах? – подумал Карташ. – Чего от нас скрыть-то хотели?» И сам же себе возразил: "Ну, они же не догадывались, что ты такой грамотный и вычислишь по олигарху название и месторасположение города... Да и не том даже дело.
Просто не получила группа захвата четких инструкций и действовала по обычной схеме, включающей и колпаки на головах. Олигарх же, как и свойственно ихней буржуинской братии, проявил своеволие и решил ничегошеньки от пленников не утаивать, даже наоборот: распорядился устроить ознакомительную экскурсию по владениям..." Город был и вправду хорош. Хотя ничего выдающегося на улицах Нижнекарска, может быть, и не встречалось, никаких тебе нотр даммов, золотых ворот с колизеями и прочих пизанских башен, зато город выглядел вполне уютным и вполне удобным для житья с бытьем. Улицы, уже во власти наступающих сумерек, преимущественно широкие, заасфальтированы по самым взыскательным европейским стандартам, тротуары выложены плиткой. Да и вообще, кабы не всякие несущественные мелочи вроде надписей на великом и могучем, можно было подумать, что катишь по самым что ни на есть евро-пам. Застройку, в основном, составляют двух– и четырехэтажные коттеджи с непременными палисадниками перед каждым.
Улицы не по-нашенски чисто выметены, урны у каждого столба, там-сям видны детские площадки, довольно много домов строится, попадаются бассейны, кинотеатры, кафе. Кстати, и церковь тоже имелась, которую тянуло поименовать на сельский лад церквой, – небольшая, ладная, окруженная ухоженным садиком...
Карташу припомнилась публикация в некоей шантарской газетке, которую он листал со скуки во время своего дежурства по ИТУ, заглянув в красный уголок при казарме срочников. Статья была посвящена преступности, а в качестве положительного примера борьбы с таковой приводился город Нижнекарск. (Не случайно статья была опубликована в местной газете. Оно и понятно. Центральным СМИ не было никакого дела не то что до заштатного городишки, в общем-то, им не было дела и до миллионного Шантарска. О провинциальных городах столичные СМИ вспоминали лишь когда случалось что-нибудь эдакое, сенсационное, самолет там разобьется, на жизнь губернатора кто-то покусится или Шантара по весне разольется, затопив пригороды. Чего уж там говорить про какой-то Нижнекарск!) И еще по тому же поводу Карташ припомнил разговоры в пармском Салуне. В кафе «Огонек» тоже поминали Нижнекарск, когда речь заходила о борьбе с преступностью – а такие речи заходили нередко, все-таки непосредственная близость зоны и поселковый контингент навевали соответствующие темы. «Чего там голову ломать, как ее победить, вон, в алюминиевом городе победили, потому как захотели», – эта фраза постоянно вспыхивала в любом разговоре о Нижнекарске.
Да, в городе алюминиевого короля Зубкова преступность если не напрочь отстутствовала, то была, по новомодному журналистскому выражению, минимизирована. В Нижнекарске криминал встречался, как правило, исключительно бытовой, а раскрываемость преступлений имела огромный, прямо-таки заоблачно высокий для России, да и не только для России, процент, без какой-то малости стопроцентной была та раскрываемость. И секрет сего феномена прост.
Конечно, в городе наличествовали официальные силы правопорядка, сиречь милиция. Но наличествовали исключительно для вывески. Реальную же охрану городского порядка осуществляла так называемая народная дружина. Создал ее Зубков, а возглавлял (про то, разумеется, в Парме, переполненной слухами про воровской мир, знали наверняка) некий Уксус, авторитет сибирского значения. «У меня воровать не позволю. Хочешь воровать – поезжай в Москву или Шантарск», – сие бессмертное изречение молва приписывает лично Зубкову. И если припомнить недавнее общение Карташа с олигархом, тат запросто мог отмочить и не такое. Вот эти самые Уксус и его, так сказать, народная дружина баловать в Нижнекарске и не позволяли. Методы их, конечно, были далеки от понятий «гуманистические ценности» и «права человека», зато архидейственны – по другим понятиям. Своих, кто нарушал установленные заповеди, наказывали нещадно. Гастролеры же, зная, что к чему, в Нижнекарск и носа не совали. А если кого и заносило, то этот «кто-то» в небольшом городке сразу же попадал под колпак, и ежели что случалось... В общем, завидовать участи этих залетных молодцов не приходится.
25 
