очень нудно 
40 
— У нас неспокойно, — сказал он. Вынул из стола пачку фотографий и веером, словно опытная цыганка, стал раскладывать передо мной. — Все они здесь. Вот… вот… вот…
Я узнал многих старых знакомых — главарей, атаманов подполья. Едва ли не с каждым у меня нашлось бы о чем побеседовать и немедленно.
— Вот так, — сказал он. — По неполным сведениям, — в городе до двухсот их мальчиков с оружием. Целый зверинец. Дело пахнет «концертом». Притом не простым «концертом», понимаете? И вот теперь полковник Артан, он ткнул себя большим пальцем в грудь, — сидит и ломает голову, чего от них ждать. Ломает совместно с Конни Чавдаром. На днях мы перехватили шифровку от Дикого Охотника к Дальрету, и в ней Охотник с несвойственным ему пафосом, едва ли не поэтическим слогом сообщает, что они собираются провернуть «небывалое» по масштабам, поистине «эпохальное дело», в результате чего «нынешняя система правления рухнет навсегда, и мы будем господами мира». Я цитировал подлинник.
— Бред, — сказал я. — Охотника я знаю. Мерзавец он умный, экстремист заматеревший, но фантазером его нельзя назвать. Приземлен, как крот.
— Вот именно, — согласился Артан. — Но объясните вы мне, отчего вдруг такая трезвая и приземленная до идиотизма личность, как Дикий Охотник, вдруг начинает изъясняться так поэтически и обещать коллегам сияющие горизонты?
— В принципе можно объяснить…
— Объяснить? — гаркнул он, по-медвежьи вскидываясь на дыбки. — Вы мне вот это объясните!
Он рывком распахнул дверцу высокого сейфа и через стол швырнул мне короткий десантный автомат. Я поймал его за цевье. Покачал головой и присвистнул — дуло автомата завязано узлом, но металл нисколько не деформировался, даже воронение не пострадало…
— Впечатляет? — спросил полковник Артан, забрал у меня автомат и водворил его в сейф. — Вот такие метаморфозы иногда происходят по ночам с автоматами патрульных. Можете также посетить вычислительный центр. Тоже… метаморфозы. Загляните еще на завод реактивных авиадвигателей — право слово, не пожалеете…
— Кто такой Даниэль Регар?
— Астроном местной обсерватории, — ничуть не удивившись, ответил полковник. — У вас на него что-нибудь есть?
— Нет. Пока нет. А у вас?
— Все, что у меня на него есть, это обвинение в сотрудничестве с дьяволом или марсианами — в зависимости от интеллекта информатора. Какие события привели к возникновению таких слухов — неизвестно.
— Так, — сказал я. — Полковник, а как по-вашему, что происходит с детьми? Как вы объясните происходящее?
— Не знаю.
— Честное слово, неплохой ответ, — сказал я. — По чести, он удовлетворяет меня больше, чем попытки свалить вину на бога или дьявола…
— Вообще-то у меня была версия…
— Ну-ка!
— Инопланетная агрессия, — признался он стыдливо. — Пришельцы с коварными целями обучили детей всякой чертовщине. Или — с благими целями. Попытка контакта…
— Но доказательств нет… — сказал я. — Ну ладно, всего хорошего, я пошел к мэру.
Увидев меня вторично, девица в приемной опешила. Видимо, предвкушала уже, как будет рассказывать подругам о своем героическом участии в поиске опасного террориста. Я молча показал ей удостоверение криминальной полиции. Залившись краской, она молча показала на дверь в кабинет мэра.
Я прошел по зеркальному паркету и представился:
— Адам Гарт, обозреватель «Географического еженедельника».
— Садитесь, — сказал мэр, мужчина лет шестидесяти с длинным интеллигентным лицом. Седой, похожий на пианиста. — Меня зовут Адриан Тарнот. Вы давно у нас?
— Второй день.
— Успели что-нибудь узнать?
— И не так уж мало, — сказал я. — Я узнал, что с помощью старины Льва можно заглянуть в прошлое, что иногда с автоматами патрульных случаются странные метаморфозы, что человек по фамилии Тамп убил свою жену, но потом она воскресла…
— Что? — подался он вперед. — Что вы сказали о Льве?
Я кратко рассказал, подчеркнув, что версию с гипнозом не исключаю — о случае с Дарином, естественно, умолчав. Он как будто ничуть не удивился. Может быть, они здесь ничему больше не удивляются, и я их прекрасно понимаю…
— Что происходит с детьми? — спросил я. — И каково количество ретцелькиндов, кстати?
— Девять тысяч шестьсот тридцать пять, в возрасте от пяти до восьми лет. Но число наверняка неточное — ЭТО настигает, когда ребенку переваливает за пять лет, и наверняка, пока мы здесь с вами беседуем…
40 
