Глава третья

Цивилизация

Шагавший впереди Эмиль вдруг остановился, внимательно, сторожко огляделся. Шумно, с облегчением выдохнул, вытащил из нагрудного кармана сигареты и обернулся к Нике, улыбаясь во весь рот:

– Поздравляю, малыш. Цивилизация замаячила.

На взгляд Вадима, признаков цивилизации вокруг было самую малость поменьше, чем на поверхности Луны – там как-никак попадаются всевозможные посадочные ступени, отслужившие свое луноходы и всякие спутники, да вдобавок отпечатки американских космических ботинок. Здесь же в пределах видимости не имелось и ржавой гаечки – сплошная первозданная природа, успевшая уже осточертеть…

Точно так же и Ника удивленно завертела головой:

– Какая цивилизация?

Хмыкнув с видом нескрываемого превосходства, Эмиль сделал пару шагов, вошел в невысокие заросли какой-то светло-желтой травы, пошевелил ладонью верхушки:

– А вот, малыш. Сие называется – пшеница.

Ника с сомнением оглядела заросли травы. Вадим полностью разделял ее недоумение: по его смутным впечатлениям, основанным на случайно увиденной кинохронике, полотнам Левитана и Шишкина, а также кадрам из кинофильмов о тружениках села, настоящая пшеница должна была золотиться, расти густо, колосок к колоску, и колоски повинны быть большущие, однотипные, толстые. Здесь же не было ничего даже отдаленно похожего: чахлые стебельки росли вразнобой, ничего похожего на пресловутую золотую ниву, вовсе они не золотистые, бледные какие-то, смахивающие цветом на выцветшую под дождем пачку «Кэмела», враскосяк стоят, одни гнутся к земле, другие вовсе полегли, колосья при вдумчивом рассмотрении удается узреть, но они какие-то хилые, меленькие…

– Самая настоящая пшеница, – сказал Нике Эмиль, сорвал один колосок, потер в ладонях. – Такая она в наших широтах и бывает. Настоящая. Не штат Айдахо, вообще-то. И не Кубань… Вот из этого и делают булочки, малыш.

– Надо же… – Ника, глядя по сторонам с неподдельным интересом, пригнула несколько колосьев. – Интересно как… Я и не знала.

– Корова – это животное с четырьмя ногами по углам, – хмыкнул Эмиль. – Из коровы делают котлеты, а картошка растет отдельно…

– Нет, ну картошку-то я знаю, ее из земли копают… Значит, деревня где-то близко?

– Вот именно, – сказал Эмиль, но что-то в его голосе Вадим не услышал надлежащей веселости. – Только погоди визжать от счастья, малыш. Про дезертира не забыла? Наверняка тут о нем уже наслышаны – а то и наследил…

– Но по нам же сразу видно, что никакие мы не солдаты…

– Классику надо читать, милая. Крестьянин, знаешь ли, во все времена одинаков и меняется с течением веков не так уж сильно. Подденут сгоряча на вилы – и будьте здоровы. Говорю тебе авторитетно, как бывший крестьянин, – тут следует с оглядочкой… Крайне дипломатично. Власть в таких местах – понятие абстрактное, она где-то далеконько, и никто ее толком не видел.

– Ты серьезно?

– Я серьезно, – кивнул Эмиль. – В общем, к деревеньке будем подбираться осторожненько, как диверсанты к немецкому гарнизону. Повторять подвиг Зои Космодемьянской и поджигать колхозную конюшню не рекомендую… – он ласково взъерошил Нике волосы. – Я тебя обязан доставить к цивилизации в целости и сохранности…

И снова, скоты, слились в нежном поцелуе, ничуть не смущаясь присутствием Вадима. И не подозревали, их счастье, что он решает в уме простой вопрос: а не достать ли наган, не положить ли обоих, таких красивых, в эту хилую пшеницу?

То ли осторожность пересилила, то ли не смог… Стоял на краю пшеничного поля, гадая, чем же можно разжечь в себе столько ненависти и злобы, чтобы решиться наконец?

…Вскоре признаки пасторальной цивилизации стали попадаться чаще, не в пример более наглядные: сначала они увидели какой-то странный агрегат, два огромных железных колеса, а между ними вал с длиннющими кривыми зубьями, нечто вроде великанских грабель, снабженных колесами. Эмиль объяснил Нике мимоходом, что марсианский агрегат именуется бороной, но она не выразила особенного желания узнать подробнее, для чего эта штука предназначена. Потом обнаружилась узкая, разбитая колея с довольно высоким земляным валом посередине.

  90