очень нудно 
99 
Ночь окутала Эшендор. Наконец появились какие-то звуки: ухал филин, шелестели крыльями ночные птицы, потрескивали сучья. Лес словно ожил, но от этого юной волшебнице не стало спокойней.
Неожиданно откуда-то, совсем близко от нее, донесся отчетливый человеческий голос. Сперва Тоня подумала, что ослышалась, но через мгновение поняла, что слух ее не подвел.
С запада долетали обрывки песни. Девушка не могла разобрать слов, но мелодия ей понравилась. Подумав о том, что мартеры и ларомонты вряд ли умеют петь, она поспешила на голос.
Ей не пришлось пройти и двадцати шагов. Антония сразу увидела поющего. Одинокой тенью он бродил среди замерзших деревьев, ковырял снег длинной корявой палкой, как будто искал что-то в сугробах. Человек был высоким и тонким, чего не мог скрыть даже широкий темный плащ на меху. И хотя с первого взгляда Тоня не смогла определить ни возраст, ни пол незнакомца, стоило тому запеть вновь, — и она догадалась, что это — молодая женщина.
От удивления Антония чуть не присвистнула, но вовремя сдержалась. Она не хотела раньше времени обнаруживать свое присутствие.
Женщина походила немного вокруг деревьев и остановилась, опершись на палку. И что-то в ней показалось Тоне странным, подозрительно неестественным. Понаблюдав несколько секунд, девушка поняла, что именно. Все движения лесной жительницы были какими-то слишком неторопливыми и осторожными, что никак не сочеталось с ее молодой, изящной фигурой. Казалось бы, чего ей опасаться? Зачем с, такой тщательностью нащупывать палкой дорогу?
Если бы фигура и голос не выдавали ее, Тоня подумала бы, что перед ней дряхлая старушка.
Приподняв голову, женщина посмотрела на небо, где как раз в просвет выглянул краешек луны, и запела:
На лес опускается ночи крыло,
И грустной подруге-Луне
О том, что забыто, о том, что прошло,
Я песню пою в тишине.
Сегодня под звездами снова одна
Я вспомнила старые дни.
Куда они делись, скажи мне, Луна?
Куда улетели они?
Давно уж пора мне оканчивать путь,
Которым с рожденья иду.
Мне младость души все равно не вернуть,
А смерть не идет, на беду.
Душа очерствела, тоской сожжена.
Ничем не излечишь ее.
Пускай я прекрасна, свежа и стройна —
Нет радости в сердце моем.
Ценою страданий невинных людей
Мне было бессмертье дано.
Ах, Монкарт, с тобою, проклятый злодей,
Навек нас связало оно.
Вдали от селений, вдали ото всех
Влачу я бессмертную жизнь.
Подруга-Луна, дай мне мудрый совет,
Как с грузом на сердце прожить?
Смысл песни показался Антонии странным, но то, что женщина упомянула Монкарта, было настоящей удачей. У юной волшебницы не оставалось сомнений: жительница Эшендора знает норткарского правителя, причем знает очень хорошо, если судить по песне.
Тем временем женщина вздохнула и направилась прочь, тяжело опираясь на крючковатую палку. Не дожидаясь, когда она скроется из вида, Тоня выскочила из-за дерева, откуда наблюдала за происходящим, и крикнула:
— Постойте! Умоляю, не уходите! Мне надо с вами поговорить.
Женщина оглянулась, потом не спеша приблизилась к волшебнице. Вблизи она казалась ровесницей Тони; на вид ей нельзя было дать больше восемнадцати. Лицо лесной жительницы было столь красивым, что даже у Антонии перехватило дыхание, а в сердце поневоле закралась недобрая зависть. Однако большие небесно-синие глаза незнакомки были полны такой безграничной тоски, что зависть испарилась сама собой в следующую же минуту.
— Сималия? — спросила жительница Эшендора, спокойно, без тени удивления, изучая лицо Тони.
— Нет, — ответила та. — Я Антония. Простите, я случайно услышала вашу песню и подумала, что, должно быть, вы знаете Монкарта и…
— Значит, Антония Энлин, — кивнула незнакомка. — Я ждала тебя, только не знала, когда придешь. Марилана сказала однажды, что одна из Энлинов появится здесь. Но тогда я не думала, что так скоро. Я Квинн. Когда-то была ведьмой. Теперь… не знаю, кто я.
— Квинн?! — шепотом воскликнула Тоня, не смея поверить удаче. — Та самая?!
Лесная красавица грустно улыбнулась:
— Да. Я та, кого ты ищешь. Я — приемная мать Роэла. Ты ведь о нем хотела потолковать?
Антония недоверчиво смотрела на прекрасное лицо, на молодую кожу и идеальную фигуру Квинн, которую не могла скрыть даже широкая, бесформенная одежда. Юность и красота девушки все больше поражали Тоню. Только движения и старчески мудрые глаза выдавали ее истинный возраст.
99 
