25 
— Итак? — прищурился Маевский.
Взяв себя в руки, поручик шагнул внутрь через порожек высотой в локоть, встал посередине и, стараясь не оглядываться, стараясь говорить самым естественным тоном, спросил:
— Где прикажете разместиться?
— Выбирайте любое кресло, — сказал Маевский, входя следом. — Тут у нас попросту, без чинов…
Не раздумывая, поручик уселся в ближайшее. Под потолком зажглась неяркая электрическая лампочка, прикрытая стеклянным полушарием. Маевский захлопнул дверь и повернул на несколько оборотов бронзовый штурвальчик размером с тарелку. Уселся напротив, непринужденно вытянул ноги, скрестил их, ободряюще улыбнулся:
— Ну вот, пустяки остались…
Рядом с ним ожило это загадочное устройство, прикрепленное к стене: колыхнулись черные стрелки на нескольких циферблатах, в маленьких окошечках с тихим стрекотанием провернулись и застыли покрытые цифрами колесики, образовавшие рядок в несколько нулей, то ли семь, то ли восемь, и четыре цифры, обозначавшие, догадался поручик в приливе озарения, нынешний год. Вспыхнуло несколько красных лампочек.
Из круглого отверстия, забранного металлической решеточкой, раздался спокойный голос:
— Внимание, карета! Начинаю подготовку.
Поручик только сейчас обнаружил, что вцепился в холодные железные подлокотники так, что костяшки пальцев побелели. За круглыми окнами, забранными в массивные бронзовые рамы, стал понемногу сгущаться уже знакомый сиреневый туман, пронизанный вспышками электрических искр, понемногу распространявшихся, сливавшихся в ветвистые разряды молний. Тихое басовитое гудение, треск, щелчки…
Он крепился — но по спине все равно пополз ручеек холодного пота. Голова казалась совершенно пустой от мыслей, а состояние, в котором он пребывал, удачнее всего было бы наименовать восторженным ужасом.
— Ну-ну-ну! — ухмыляясь во весь рот, громко сказал Маевский. — Вы прекрасно держитесь, так и продолжайте… А интересно нас обрядили, верно? Надо полагать, в совершеннейшем соответствии с тамошней модою…
Поручик невольно окинул себя взглядом. Действительно, нынешнее его платье не напоминало ничего виденного прежде, что в жизни, что на картинках: свободные шаровары в продольную сине-красно-черную полоску, низкие остроносые сапожки, сплошь усеянные узорами из золотистого цвета заклепок, так что меж ними едва проглядывало тонкое коричневое шевро высшего сорта, темно-синий приталенный кафтан с узорами из кожаных полосок, белая рубашка, расшитая синими символами, с пышным воротником наподобие кружевного жабо. Да вдобавок оказалось необходимым надеть на шею массивное тяжеленное ожерелье, кажется, из чистого золота, отягощенное затейливыми подвесками с синими и алыми самоцветами. И длинный, чуть ли не в аршин, кинжал на поясе — в черных ножнах с золотыми накладками, с затейливой рукоятью в позолоте и самоцветах.
Точно так же был облачен и Маевский, разве что штаны у него оказались в зелено-бело-красную полоску, кафтан был красным, а белоснежная рубаха расшита черным шелком. Похоже, обитатели загадочного былого никак не склонны к аскетизму, пуританству и тому подобным вещам. Знают толк в нарядах.
Поручик нестерпимо обрадовался этим мыслям — ничуть не паническим, деловым, свидетельствовавшим, что он, в общем, некоторую бодрость духа сохраняет.
Словно угадав его мысли, Маевский пошевелился в кресле, ухмыльнулся, как ни в чем не бывало:
— Не стоит делать скоропалительные выводы, но нам с вами, судя по первым впечатлениям, предстоит выступать отнюдь не в роли погонщиков скота или иных плебеев. Довольно богатое платье, да и эти побрякушки не из дешевых, — он потеребил свое ожерелье. — Как думаете?
Поручик кивнул:
— Пожалуй. Трудненько представить себе погонщика в таком наряде. Да и кинжалы…
Сделав над собой очередное усилие, он сумел-таки разжать пальцы, отпустить подлокотники, но все еще был напряжен, как туго натянутая струна. За окнами плясали молнии, сиреневый туман сгущался. Теперь снаружи ничего уже нельзя было различить.
Штабс-капитан вскочил с таким видом, словно только и ожидал именно этого момента:
— Веселее, поручик! Сейчас сообразим на посошок…
Он запустил руку в квадратный карман кафтана, извлек красивую пузательную фляжку из чеканного серебра, проворно отвинтил колпачок, способный служить немаленьких размеров стопкой, привычно выдернул притертую пробку.
25 
