очень нудно 
81 
«Черт его знает, – подумал Бекешин, вынимая из-под полотенец револьвер и опуская его в просторный карман домашней куртки. – Может, от него и в самом деле пули отскакивают… А тогда, – подумал он, озлобляясь, – тогда стреляйся к чертовой матери сам! Если ты такой умный, утонченный и подверженный сомнениям – давай, застрелись! Все будут рады. Старый упырь будет рад, потому что у него появится возможность подгрести под себя все доходы, а все дерьмо, в свою очередь, спихнуть на меня и вместе со мной похоронить. Фил, когда во всем разберется, тоже будет рад. Он решит, что его старый знакомый все-таки еще не до конца прогнил и застрелился, не выдержав угрызений совести. Конкуренты будут рады, и ментовка будет рада: как же, крупная экономическая афера пресеклась как бы сама собой, безо всяких усилий с их стороны, зато галочку в отчете можно будет поставить… Только секретарша Леночка не будет рада, поскольку так и не успела запрыгнуть в постель к богатенькому шефу и урвать с него свой клок шерсти. Впрочем, грустить она будет недолго – придет другой шеф, и вообще мужиков вокруг сколько угодно…»
Он вернулся в гостиную, волоча тяжеленный поднос и широко улыбаясь. Бекешин всегда гордился своим умением контролировать выражение собственного лица в самых сложных ситуациях, но сейчас улыбка давалась ему с трудом.
Филатов сидел на диване, развалившись, как у себя дома, курил и неторопливо прихлебывал из стакана виски – именно прихлебывал, как будто это был горячий чай. Бекешин торопливо отвел взгляд от багрового ожога на его щеке и брякнул поднос с закуской на столик.
– Налетай, – сказал он. – И не стесняйся, Бога ради, будь как дома. А то знаю я тебя…
– Кучеряво, – сказал Филатов, окинув быстрым взглядом громоздившееся на подносе кулинарное великолепие. – Интересная штука, Гошка, – продолжал он, сооружая себе чудовищный сэндвич, один вид которого мгновенно вогнал бы в гроб любого апологета раздельного питания. – Что-то я в последнее время стал замечать, что все вокруг знают и понимают меня гораздо лучше, чем я сам. Если верить им на слово, конечно…
– Ты обиделся, что ли? – спросил Бекешин, усаживаясь в кресло и стараясь при этом держаться к Филатову левым боком, чтобы оттянутый увесистым револьвером карман куртки не бросался в глаза. – Не обижайся, Фил. Я ведь просто так сказал, не имея в виду ничего конкретного. А впрочем… Хочешь честно?
– Ммм? – промычал Филатов, вцепившись зубами в свой сэндвич, из которого в разные стороны свисали листья салата, разорвавшиеся колечки лука, куски ветчины, шпротные хвосты и прочие продукты. Сложенную лодочкой левую ладонь он предусмотрительно держал у подбородка, чтобы не закапать хозяйский халат и хозяйскую мебель кетчупом, горчицей и майонезом.
– Понимаешь, – продолжал Бекешин, радуясь предоставившейся возможности начать трудный разговор издалека, – люди, конечно, меняются, но процесс перемен у всех идет по-разному. Некоторые, и таких большинство, меняются постепенно, от года к году, почти незаметно. Но есть и крайности. Приходилось мне, знаешь ли, встречать таких вертокрутов. Сегодня он демократ, завтра монархист, а послезавтра оказывается, что он женился на еврейке и уже выправил все документы для эмиграции…
– Ну, – проглотив огромный кусок, перебил его Филатов, – это как раз никакие не перемены. Знаю я эту породу, они никогда не меняются.
– Да. – сказал Бекешин, – неизменная изменчивость… Но я же об этом и говорю! Есть такие, а есть и другие, вроде тебя, которые меняются очень медленно и неохотно. Таким, как ты, проще пройти сквозь стену, чем искать в ней лазейку.
– Не правда, – сказал Филатов, вертя перед лицом свой бутерброд и прицеливаясь, с какой стороны ловчее в него вцепиться. – Когда в стене есть дверь, я всегда прохожу именно в нее, как все нормальные люди.
– Это когда она есть, – возразил ему Бекешин. – А когда нет? Нормальный человек поворачивается кругом и отправляется искать обход. А что делаешь ты? Ты прыгаешь, стреляешь, горишь, взрываешься и угоняешь грузовики…
– Гм, – сказал Юрий и осторожно положил обкусанный сэндвич на край подноса. – К чему это ты ведешь? Что-то я тебя не пойму, Гошка. Растолкуй, сделай милость. Просвети дурака, а то я что-то совсем заблудился. Почему в твоей фирме все с пеной у рта утверждают, что не знают никакого Бекешина и никакой меди?
– Пф-ф-ф, – сказал Бекешин. – Насчет фирмы – это, брат, сложный вопрос. Конкуренция – это такая штука… Помнишь, как в школьных учебниках: волчьи законы капиталистического мира, жестокая конкурентная борьба…
81 
