84 
– Ложкин, – сказал Палач, выковыривая из пачки новую сигарету. – Артем Денисович Ложкин.
– Ну да, конечно! – радостно воскликнул старый хрен. – Рад вас слышать, Артем Денисович! Ну, и как там у вас в Забайкалье?
– У нас в Забайкалье полный порядок, – сообщил Палач.
– Непременно нужно встретиться, – все с той же интонацией хлебосольного хозяина пророкотал Андрей Михайлович. – Не-пре-мен-но! Возражений не приму, имейте в виду… Сейчас у меня, к сожалению, дела, а вот часика в два – милости прошу.
Он продиктовал адрес своей дачи, который Палач и без того знал наизусть, сердечно распрощался и дал отбой. Палач тоже повесил трубку, рассеянным жестом выдернул из щели таксофона свою магнитную карточку и еще немного постоял в будке, задумчиво куря и теребя нижнюю губу.
Ему не слишком понравились радушный тон Андрея Михайловича и поспешность, с которой старик назначил встречу. Обычно старый волчара осторожничал, по несколько дней подряд принюхиваясь и приглядываясь, прежде чем назначить личную встречу и отдать наконец вернувшемуся с задания исполнителю его кровно заработанные деньги. Случалось и так, что он вовсе не снисходил до личного контакта, переводя деньги на указанный Палачом банковский счет или оставляя их в заранее условленном месте.
Правда, поручений такого масштаба Палач для него раньше не выполнял. Законно было бы предположить, что старик волнуется, переживает и вообще хочет узнать подробности. Это было бы верно, если бы речь шла о каком-нибудь другом старике, но только не об этом. Этот был вскормлен партийными инструкциями и вспоен армянским коньяком на закрытых банкетах. Он привык, что по одному его слову – ну пусть не его, а кого-нибудь из его вышестоящих покровителей – реки поворачивались вспять, а огромные толпы идиотов радостно кидались долбить лопатами вечную мерзлоту или крошить из автоматов воняющих козлом бородачей в пыльных чалмах. Этому динозавру было плевать на подробности, и даже мысль о том, что кто-то может не выполнить его приказ, ему, наверное, в голову не приходила. Тогда в чем дело? Откуда эта спешка?
Кое-какие предположения у Палача имелись. Старик уже понюхал крови, ощутил, какова она на вкус, и, судя по всему, окончательно уверовал в то, что все проблемы легче всего решаются простым нажатием спускового крючка. Палач был хорошим исполнителем, но он слишком много знал. “И слишком много заработал, – добавил он про себя. – Старик задолжал мне такие бабки за весь этот кордебалет, что на его месте я бы серьезно задумался: не проще ли расплатиться пулей? "
"Ну, это мы еще посмотрим”, – сказал себе Палач и вышел из телефонной будки.
Он немного прошелся пешком, глазея по сторонам и все время помня о том, что на него, вполне возможно, уже началась охота. В этом ощущении не было ничего нового или непривычного: тот, кто живет вне закона, должен быть готов в любую минуту вступить в жестокую драку на выживание, причем противник сплошь и рядом оказывается сильнее.
Немного не доходя площади Покровских ворот, он заглянул в недавно открывшийся ресторан. Заведение это называлось “Сломанный барабан”. Палачу казалось, что название это он уже где-то видел – едва ли не в какой-нибудь приключенческой книге, до которых в детстве был большим охотником. Хозяин заведения, видимо, когда-то читал те же книжки, что и сам Палач, и это сразу расположило киллера и к заведению, и к его владельцу.
Внутри тоже оказалось весьма недурно. “Все правильно, – подумал Палач, усаживаясь за столик и вытягивая слегка подуставшие от длительной пешей прогулки ноги. – Конкуренция есть конкуренция, особенно когда она действительно есть. Это такой зверь, что волей-неволей приходится бежать, чтобы тебя не слопали. Вот они и лезут из кожи вон…"
Стены здесь были обшиты каким-то импортным пластиком, имевшим цвет и фактуру старого, изъеденного временем и жучками-древоточцами дерева. В глухой торцовой стене был устроен камин – судя по виду, самый настоящий, а над камином на массивных стальных крюках висела пара кремневых ружей – не то муляжей, не то настоящих, с такого расстояния было не разобрать. В выложенной булыжником глубокой нише стоял на бархатной подставке высокий красно-белый барабан с треугольной прорехой в потертой кожаной мембране, лежали скрещенные палочки и пылился старый гусарский кивер с помятой, но надраенной до блеска медной бляхой. Все это хозяйство было подсвечено скрытыми люминесцентными лампами и выглядело хоть куда.
84 
