Последние отзывы

  77  

– А вы сами как думаете?

– Ну… Можно предположить, например, что вы с бабушкой что-то говорили о посте и елее, а я случайно услышала, не придав этому значения…

– Мы не говорили об этом с Елизаветой Николаевной. Для нее пост такое же привычное дело, как и для монахов.

Я задумалась. Как же это получается, что я произнесла слова, значения которых не понимаю, но произнесла их вовремя и к месту?

– Во время нашей стычки, мать Евдокия, я вспомнила то, чего не знала, по зато забыла то, о чем знала очень хорошо, – о вашем мобишке сзади. Рассуждая здраво, я должна была снять буксировочный трос и предложить вам ехать отдельно. Но у меня была полная уверенность в том, что если я вас высажу из своей машины, у вас не будет другого выхода, как только идти пешком. Безумие какое-то!

– Гнев всегда безумен.

– Не-ет! Я думаю, у меня что-то с психикой не в порядке.

– Не фантазируйте. Психика у вас нормальная, у вас в душе непорядок.

– Да ладно вам… А если не психика, то мораль хромает.

– И тут не угадали, и в моральном отношении вы заведомая вегетарианка.

– То есть?

– Не станете ближних угрызать ради своей пользы. А вот с душой дело обстоит хуже – душа ваша открыта для бесовских нападений, она у вас на семи ветрах сиротствует, бедная.

Мне пришла в голову мысль кое что о себе открыть матери Евдокии.

– Мать Евдокия, я хочу рассказать нам что-то по секрету от бабушки. Пожалуй, это единственное, что я скрываю от нее.

– Если это ваша тайна, надо ли мне ее знать?

– Может быть, вы поможете мне разобраться в одном важном для меня вопросе.

– Тогда слушаю.

– В детстве я прошла курс социальной реабилитации в специальной школе. Из моего сознания были вычищены многие детские воспоминания, вера в Бога, молитвы, русский и греческий языки и многое другое. Пожалуй, сохранилась только моя любовь к бабушке. Я думаю, ее можно было стереть только вместе с жизнью. Сохранились и некоторые разрозненные отрывочные воспоминания. Кое-что из прошлого я потом самостоятельно восстановила по рассказам бабушки, но полной, связной памяти о годах, проведенных с дедом и бабушкой, у меня нет. Бабушка этого не знает, она думает, что у меня скверная память и обвиняет в этом мое увлечение Реальностью,

– Почему вы скрываете это от Елизаветы Николаевны? Она могла бы помочь вам восстановить все утраченное, может быть, вплоть до веры в Бога, ведь вы верили в Бога в детстве?

– Да. Я это знаю, но я этого не помню. Напротив, всё, что касается веры, церкви и, простите, монахов, вызывает у меня раздражение, чтобы не сказать больше.

– Я это давно почувствовала.

– И было с: чего. А с бабушкой все гораздо сложнее, но это долго рассказывать.

– У нас предостаточно времени, нам еще ехать и ехать.

– Хорошо, я расскажу вам всю свою жизнь и постараюсь покороче.

– О нет! – засмеялась мать Евдокия. – Зачем же это, вся жизнь и вдруг «покороче»? – Она достала из своего мешка маленькие квадратные часы, которые называла смешным словом «будильник», и посмотрела на цифры: – Давайте мы вот как сделаем. Сейчас мне надо читать мое вечернее молитвенное правило, а вам – ложиться спать, вы должны выспаться. А завтра, когда мы двинемся в путь, вы и начнете свой рассказ.

Так мы и сделали. Когда я засыпала, мать Евдокия еще мурлыкала свои молитвы, а утром я застала ее уже снова молящейся. Интересно, когда она спит?

Глава 10

С утра следующего дня мы начали подниматься в Пиренеи.

Мы ехали по старым горным дорогам уцелевшим от обвалов. Вокруг были только снежные вершины и голые скалы, желтые и серые. Кругом никакой растительности: ни травы, ни мха, ни лишайника. Изредка по дороге попадались каменные развалины бывших деревень, а возле них груды выбеленных снегом и ветром мертвых деревьев, валявшихся поодиночке и грудами, словно кости вымерших допотопных животных, – когда-то это были роскошные сады. Ехать было трудно: почти все время шел мелкий снег, затруднявший видимость. Не прекращающийся ни па мгновение резкий пронзительный ветер проникал в мельчайшие щели кабины, и машину никак не удавалось прогреть. Но этот же монотонный ветер сметал падающий снег без остатка, и потому на дорогах не было снежных завалов. А вот каменные обвалы заставляли нас иногда возвращаться назад в поисках объездной дороги, если нельзя было объехать их по обочине.

– Как же вы тут проезжали на своем мобишке? – спросила я мать Евдокию.

  77