64 
Сколько там грязи! Вот тогда, я думаю, Ирина, и у тебя отношение к служителям культа резко изменилось бы.
– Да что вы, Амвросий Отарович, я же совсем другое имела в виду. Как же без них?
– – Да, без них, наверное, не обойтись. Они посредники между нами и Господом.
Глеб вмешался в разговор:
– Обойтись можно. Вера заключается не в том, чтобы ходить в церковь и исповедоваться батюшке. Бог должен быть в душе.
– Ты прав, Глеб. Ну-ка, поставь подсвечник на тот край стола, – Лоркипанидзе подал Глебу подсвечник, – а второй мы поставим на этот. Вот так будет хорошо.
И забудем про священников. И вообще давайте сегодня не будем говорить ни о чем плохом.
– Давайте, – кивнула Ирина, поправляя волосы.
– Вот и прекрасно. Кажется, все готово, – генерал взглянул на часы, тикающие на стене. – У нас еще есть время, надо бы принарядиться. Я успею приготовиться, а ты, Глеб?
Сиверов пожал плечами:
– А что мне готовиться? Я готов всегда и ко всему, как пионер.
– Ну тогда я пошел приводить себя в порядок.
Глеб и Ирина остались стоять у празднично убранного стола.
– За этим столом могла бы собраться большущая семья человек из десяти, – сказал Глеб.
Ирина догадалась, что имеет в виду Глеб, и немного покраснела.
– Чего ты смущаешься, дорогая?
– Мне все еще как-то непривычно, что наша семья должна увеличиться.
– Семья на то и семья, чтоб увеличиваться.
– До чего же здесь хорошо! – прошептала Ирина. – Спокойно, тихо, в камине трещат поленья, тикают старинные часы, пахнет хвоей… А вскоре загорятся свечи, и мы все сядем за стол.
– Да-да, все, – Глеб прикоснулся ладонью к животу Ирины, – и он тоже.
– И он тоже. Куда же мы без него?
Глеб поцеловал Ирину в губы. Она ответила ему поцелуем. Потом сказала:
– Я пойду переоденусь, заодно разбужу Анечку.
– Давай я сам займусь Анечкой.
– А я думала, ты, Глеб, хочешь еще посидеть, почитать.
– Потом почитаю.
– А у тебя будет время? – пристально посмотрев в глаза Глебу, спросила Ирина.
Тот на несколько мгновений задумался.
– Думаю, когда-нибудь будет.
– Как я устала, Глеб! Если бы ты только знал, какой этот год тяжелый!
– Знаю, родная, знаю… – он нежно погладил Ирину по волосам. Затем взял ее ладони и поцеловал кончики пальцев. – У тебя руки пахнут чесноком.
– Я же не бездельничала, как ты, а возилась на кухне. Ну, я пошла переодеваться.
Глеб крикнул вдогонку:
– Смотри, не опоздай!
– Думаешь, я всегда долго одеваюсь?
Глеб еще немного постоял у стола, полюбовался на украшенную елку, испытывая какую-то детскую радость от чудесных игрушек. Он легонько прикоснулся к одному из шаров. Тот качнулся, отразив в себе всю комнату и сосредоточенное лицо Глеба.
Подойдя к креслу, Глеб аккуратно собрал страницы рукописи в папку, завязал смешной ботиночный шнурок и долго держал ее в руках, не зная, куда положить.
Поразмыслив, бережно пристроил папку на теплую каминную полку.
Совсем скоро гости и хозяин сидели за большим столом. Анечке на стул положили подушку, и девочке было удобно, хотя ноги не доставали до пола. Но тем не менее ей нравилось, что так она одного роста с остальными. Ее мама была нарядна, как никогда.
– Ну что, Амвросий Отарович, первый тост за вами, – объявил Глеб.
– А почему это за мной?
– Потому что вы, – поддержала Глеба Ирина, – самый уважаемый, самый…
– Вы хотите сказать: Амвросий Отарович – самый старый, старый, старый дед?
– Да, да! – закричала Анечка. – Вы наш Дед Мороз – самый лучший.
– Наверное, я старше любого Деда Мороза, – улыбнулся в усы Лоркипанидзе. – Ну, если просите, я скажу.
– Просим!
– Просим!
– И я прошу, – по-взрослому проговорила девочка и тут же засмущалась.
Генерал наполнил бокалы красным вином, поднялся со своего места. Он возвышался над столом, статный, торжественный, в отутюженной крахмальной сорочке, белизна которой оттеняла его седые волосы, поблескивающие, словно присыпанные инеем, в артистически повязанном галстуке, красивом шерстяном жилете.
– Знаете, за что я хочу выпить?
– Нет, не знаем! – пискнула Аня, в нетерпении поглядывая на свой бокал с соком.
– Я хочу выпить за счастье. И сейчас попытаюсь объяснить, что я, старый человек, понимаю под этим простым словом. Счастье, друзья мои, – это беззаботность. Так вот я хочу выпить за беззаботность. Чтобы вы, мои дорогие, и я были в следующем году беззаботными, а значит – счастливыми. Чтобы вас не одолевали мелочные заботы и суета, чтобы все у вас было в порядке. Чтобы вы были здоровы, чтобы у вас… – тут генерал посмотрел на Анечку, не решаясь, говорить ли при ребенке, но Глеб и Ирина поняли и кивнули. – …Чтобы в вашей семье было прибавление. И чтобы это прибавление принесло вам не проблемы, а радость.
64 
