очень нудно 
39 
— Никодимыч, что за дела? Ты уже в курсе?
— В курсе. Будем решать вопрос.
— Уже надо решить!
— Не телефонный разговор. Ты ж понимаешь, другая контора подключилась.
Начальник порта имел в виду эфэсбэшников.
Взрыв у трубопровода мог оказаться терактом, и теперь на дороге дежурили еще и сотрудники областного управления службы безопасности.
— Только не кричи, и так башка раскалывается. Сижу и в город выехать не могу. Самого тормознут, прицепятся к ребятам.
Шестаков не выезжал без вооруженного сопровождения. При теперешнем раскладе это наверняка должно было вызвать большие проблемы.
— Без тебя трудно будет закрыть вопрос, — объяснил начальник порта. Не стану же я каждые пять минут перезванивать и уточнять: да или нет, так или эдак? Короче, сам понимаешь…
— Может, уладишь как-нибудь, чтоб открыли моей машине зеленый свет, не цеплялись на каждом километре?
— Попробую.
Через полчаса начальник порта перезвонил.
— Вроде договорился, пришлют тебе сопровождение. Почетный эскорт. Только не пугайся…
Шестаков в самом деле почувствовал себя не очень уютно: эскорт оказался милицейской машиной. С ментами контакт у него был отличный, но сюда они еще не заявлялись. В этот дом он допускал только друзей, а деловые, вынужденные контакты старался ограничивать рамками города.
Хорошо хоть можно сесть в свою машину, а не в эту, с чертовой «люстрой». Растянув губы в улыбке, Шестаков пожал милицейскому капитану руку, отпустил несколько ничего не значащих фраз. Голова уже была занята предстоящими переговорами в городе. Надолго ли этот чрезвычайный режим? Может, не спешить давать на лапу немереные бабки, просто переждать денька три? Договориться только о том, чтобы отпустили рефрижераторы — это обойдется не слишком дорого. Лишь бы не стали допрашивать водителей. Те могут струхнуть и заложить подпольный цех по засолке и закатке икры.
Серая лента раскручивалась быстро. На постах никто не тормозил, временные патрули, тоже пропускали беспрепятственно. Шестаков уже с большей благожелательностью смотрел на машину с мигалкой — «моя милиция меня бережет».
Бронированный «мере» шел в хвосте милицейской машины, аккуратно выдерживая безопасную дистанцию. Обе машины выдерживали скорость около ста километров в час, по прикидкам Шестакова минут через пятнадцать они должны были пересечь городскую черту.
Но случилось неожиданное. Из-за кустов вдруг показался на обочине мотоциклист с чем-то большим и темным в руке, напоминающим дождевик.
Без особого усилия бросил этот «дождевик» в сторону проезжей части.
Мотоциклист выкатился в последнюю секунду, словно из-под земли. Шестаков не успел даже разглядеть его, только головную боль вдруг как рукой сняло — холодной рукой страха.
Обе машины пронеслись на полной скорости дальше. Шестаков хотел обернуться назад, но личный охранник, сидевший впереди, вдруг заорал шоферу:
— Выворачивай!
В ту же секунду и хозяину на заднем сиденье все стало ясно. Большой кусок темной материи прилепился к лобовому стеклу милицейской машины, полностью перекрыл обзор. Только опыт удержал водителя от мгновенного резкого торможения, в этом случае удар «мерса» оказался бы сокрушительным для обоих автомобилей.
За секунду перед тем как «ослепнуть», милицейский водила видел поворот впереди. На ощупь не впишешься, так или иначе надо давить на тормоз.
Шестаковский шофер тоже был не промах.
Случись, правда, встречный транспорт, ничего бы не помогло. Но не случился — «мере» вырулил, хоть и погнул ограждение с разметкой. Ментовская тачка помяла его с другой стороны. Похоже, разбилась фара. Остановившаяся машина быстро уменьшалась в размерах, таяла, но еще можно было разглядеть выскочившую наружу фигурку — кто-то из ментов сорвал налипший на стекло плащ, чтобы ехать дальше.
— Тормозим? — поинтересовался шестаковский водитель.
— Выжимай по полной! — крикнул хозяин сдавленным голосом. — Сами догонят!
Мотоциклист уже обогнал ментов и первым успевал к «мерсу». Его силуэт вырастал ровно с той же скоростью, с какой таяла сзади машина сопровождения. Теперь уже Шестаков разглядел все в подробностях. И «Харлей», и черную лакированную каску, и клочковатую растрепанную бороду.
И обрубок кисти, повешенный на шею. Гоблин — в точности такой, как передавали из уст в уста.
39 
