43 
— Знаешь, милая, у врачей глаз наметанный. И если бы она была больна настолько, что спустя месяц должна была умереть… Я хотела сказать…
— Я тебя поняла… Да, ты права: ее убили.
— Ну вот видишь!
— Севастьянов подозревает детектива.
— Какого еще детектива?
— Того, которого я наняла следить за Марком.
— Господи, этот-то здесь при чем?
— Говорят, что у них с Аллой был роман.
— Роман?
— Они встречались, разговаривали, даже сидели в местном ресторанчике.
— Поразительно! Я хотела сказать, что эта девка везде успевала! Я всегда говорила, что она просто шлюха!
— Кому говорила?
— Да тебе! Тебе!
— А что ты кричишь?
— Я не кричу. Знаешь, такие известия…
— Тебя-то они каким боком касаются?
— Я же твоя единственная подруга!
— Ах, да! Ты же рассчитываешь на мои деньги!
— Рина!
— Ладно, не притворяйся.
— Рина, перестань!
— Я и в самом деле не знаю, кому теперь их завещать. Может, пожертвовать на благотворительность? Учредить премию, как Нобель?
— Это не смешно.
— Ая и не смеюсь. Мне давно уже невесело. Сказать по правде, я устала. Какая жестокая, бессмысленная игра!
— Ты о чем?
— Знаешь, это была последняя капля, последний удар. Может, они мне и правда звонили с того света?
— Кто?
— Мама, Марк? Может, я ошибаюсь?
— Рина, ты в порядке?
— Боюсь, что снова не в порядке. Я стала такая рассеянная… Ты знаешь, что такое депрессия?
— Нет.
— Что, никогда не было?
— Знаешь…
— Понимаю: ты сильная женщина. А у меня вот сейчас начинается депрессия. Вернее, продолжается. Все началось, когда умер дядя. Потом несчастье с Марком… И вот теперь это. Последний удар. Ты меня понимаешь?
— Да.
— Все кончено. Я чувствую, что сил больше нет. Все меня предали. Если еще получится, что человек, которому я безоговорочно верила, всего лишь меня использовал…
— О чем ты, Рина?
— Боюсь, что не справлюсь. Я не могу ни есть, ни пить, ни спать… Что-то страшное наваливается на меня. Хочется лежать весь день, накрывшись с головой. Лежать, лежать, лежать… Самое приятное в жизни — это сон. Если бы можно было сделать так, чтобы все время спать. Не умереть, нет. Просто спать, но чтобы дышать и знать, что когда все изменится к лучшему, можно просто-напросто открыть глаза и начать жить заново…
— Что ты говоришь, Рина?
— Ну разве это не прекрасно?
— Ты что задумала?
— А разве ты не хочешь, чтобы перед тем, как это сделать, я написала новое завещание? И оставила все деньги тебе?
— Знаешь, не хочу.
— Что?
— Я этого не хочу. Мне не нужно от тебя никакого завещания.
— …
— Рина?
— Знаешь, ты меня удивила. Я была уверена, что ты будешь вести себя по-другому. Но в твоем голосе была такая твердость! Меня ведь трудно обмануть. Особенно по телефону. Я очень тонко чувствую фальшь. Если с детства часами сидеть возле телефона, ожидая звонка, а потом разговор длится всего две-три минуты… Тогда за эти минуты приходится чувствовать и понимать все, что произошло в те долгие часы молчания и одиночества. Помимо тебя произошло. Приходится домысливать, проникать в суть… Ты меня удивила.
— Знаешь, Рина, я… Я тоже на самом деле неважно себя чувствую.
— Что?
— Конечно, у меня нет никаких фобий. Но… Так тяжело жить, Рина! Маленькая квартирка, хрущоба, в одной комнате родители, в другой я, комнаты проходные, ни мужика привести, ни… И все время ждать, ждать, ждать. Тот, на кого рассчитывала, оказался далеко не принц, много пообещал, но ничего не сделал. И все та же хрущоба, проходные комнаты, какие уж тут дети! Брак рассыпался, словно карточный домик, шестерками вверх. Целая колода одних шестерок. А шестерка на гадальных картах — это дорога. Помнишь ту цыганку? Что она нам нагадала? Дорога поздняя, дорога ранняя. Дорога домой, дорога с работы… И какая-нибудь из дорог приводит не куда-нибудь, а к…
— Ника?
— Я хотела сказать, что ничего этого не хотела. Мне просто не повезло.
— Ника?
— Да, я здесь. Что ж, спокойной ночи, подруга?
— Да. Спокойной ночи.
Длинные гудки.
— Вы позвонили в частное детективное…
— Спасибо, я знаю.
— Простите?
— Мне хотелось бы поговорить с Игорем Анатольевичем.
— Ах, это вы, Марина Сергеевна! Да-да, я вас соединяю.
43 
