55 
— Я вам больше не нужна?
— Увы. Разбирательство будет долгим. Придется вам походить в кабинет к следователю. Или лучше пришлите вместо себя этого… Цимлянского.
— Я подумаю.
— Вы успокоились немного, Марина Сергеевна?
— Да. Кажется.
— Ну, вот и славно. Значит, я могу вас оставить одну?
— Можете. У меня, кстати, на завтра назначен визит к психотерапевту.
— Начинаете новую жизнь?
— Именно.
— Тогда всего вам хорошего. Желаю счастья.
— И вам того же.
Длинные гудки.
— Говорите, вас слушают.
— Федор Миронович?
— Он самый. Марина, девочка, как ты? Какое чудовищное коварство! Они еще смели подозревать, что я был связан с этой твоей… Даже язык не поворачивается назвать ее подругой! Я был в шоке, честное слово!
— Я рада, что вы оказались ни при чем, Федор Миронович.
— То есть как это? Я с самого начала отстаивал твои интересы.
— Я хотела бы вас попросить.
— Да-да, конечно!
— Ей будет нужен хорошей адвокат.
— Я не совсем понял. Кому нужен?
— Нике. То есть Марианне.
— Девочка, да ты в своем ли уме?!
— Все еще хотите, чтобы меня осмотрел врач?
— Я хочу, чтобы ты пришла в себя! Она же нарочно бросила пистолет у тела этой… Как там ее?
— Аллы.
— Аллы, чтобы подозревали тебя!
— Все знали, что я не могу выйти из дома.
— Ну, это дело рук твоего детектива.
— Так вы сделаете это, Федор Миронович?
— Что сделаю?
— Будете ее защищать?
— Марина…
— Я звонила вашему сыну. Он обещал за мной заехать.
— Да? Славно, славно. И как тебе Мирон?
— Я его еще не видела.
— Но как он с тобой разговаривал?
— По-моему, нормально. А как он должен был со мной разговаривать?
— Он просто потрясен был случившимся с тобой! Ты знаешь, что он мне вчера сказал?
— Что?
— Такая замечательная девушка — и какие же жестокие, коварные люди ее окружали!
— Да?
— Знаешь, он мне признался… Только это между нами, хорошо?
— Конечно.
— Он признался, что еще в школе был тайно в тебя влюблен.
— По-моему, он на три года младше меня.
— Вот потому он и не смел тебе признаться! Он очень застенчивый мальчик. Застенчивый и славный. Да ты сама увидишь. Он просто чудо.
— А почему не женился до сих пор?
— Девушки не было подходящей. Ему не нравятся современные девушки. Мирон говорит, что они очень вульгарные, распущенные. Он хотел бы встретить скромную женщину, пусть даже старше на несколько лет, не красавицу, но очень чистую, порядочную. Ведь он такой особенный. И очень любит балет.
— Балет?
— Ну да? Тебя это удивляет?
— Вообще-то странно. Мужчина — и балет.
— Вот такой он, Мирон.
— Что ж, буду знать.
— А насчет твоей просьбы…
— Да-да. Как насчет просьбы?
— Что ж поделаешь. Попробую спасти твою подругу. Но ты сама должна понимать: она все-таки убила.
— Из ревности.
— Да-да. Убийство из ревности, спонтанное, в состоянии аффекта…
— И еще: мне хотелось бы с ней встретиться.
— Но, прости меня, зачем?
— Я чувствую себя виноватой.
— Ты?! Виноватой?!
— Я была невнимательна к ней, к ее проблемам. Обиды нет, ненависти нет. Мне надо было с самого начала трезво себя оценить. Кто меня может любить? Ну кто?
— Не отчаивайся, девочка. Я уверен, что если ты посмотришь по сторонам, такой человек обязательно найдется.
— Спасибо за добрые слова, Федор Миронович.
— Кстати, как ты себя чувствуешь?
— Не знаю.
— А как твоя фобия?
— Трудно сказать. Вообще-то я собираюсь завтра к психотерапевту. На сеанс гипноза.
— Ни-ни, Мариночка! Не вздумай!
— Но почему?
— Зачем это тебе надо? Кто знает, что они тебе внушат под гипнозом? Это же такой риск! С твоим больным сердцем!
— Вы думаете?
— Я просто уверен! Никакого гипноза! Категорически!
— А что, если страх вернется?
— Мы будем тебя оберегать.
— Мы?
— Твои близкие. Вот увидишь: все будет хорошо.
— Что ж. Я подумаю.
— Никаких сеансов, запомни!
— Да, я вас поняла: никаких сеансов. До свидания, Федор Миронович. Всего хорошего.
— И тебе, девочка, всего хорошего.
Звонок.
— Пожалуйста, говорите.
— Марина Сергеевна?
— Да-да.
55 
