очень нудно 
86 
— Вы мне не верите?
Фокина чуть брезгливо по отношению к ее недоверию — ну да ладно, сыщики все стерпят! — протянула билеты.
Аня с замиранием сердца взглянула на проставленные в них даты и время вылета…
Рейс обратный из Амстердама… В шесть вечера!
То есть когда некто, чрезвычайно похожий обличьем на Женщину в белом (и тоже в белом — куртка с капюшоном!), с кем Крам разговаривала по-русски, находился в садике на барже, Фокина уже сидела в самолете.
И не верить этому было нельзя. Доказательство тому — не слова, а документ. Билет! Использованный! И он подтверждал, что именно Аля в такое-то время, в таком-то часу уже находилась в воздухе, а отнюдь не в садике на барже!
Спасибо Карлу!
* * *
Итак, повторим пройденное, потому как известно, повторенье…
«Женщина в белом», Аля Фокина, анализирует, что случилось с нею, и в поисках истины, поскольку уже обречена, объезжает всех, кто кажется ей причастным к событиям в Октябрьском-27. В том числе Крам.
Еще раньше из ее письма Марион Крам узнает о том, что случилось. Вирус проснулся. Люди из Октябрьского-27 умирают от непонятной болезни.
Сама Марион в свое время избежала заражения вирусом, поскольку работала всего-навсего продавщицей в магазине, а не в лаборатории. Но она была любовницей Тегишева, тогда еще молодого, делающего карьеру военного… И, возможно, он был откровенен с нею в те времена. Возможно, поделился с нею своими огорчениями после того, как на объекте случилось ЧП.
И она больше других понимала, что же теперь происходит.
Итак, оказалось, что «женщина в белом» Аля Фокина всего лишь виделась с Марион Крам.
Но некто, говорящий по-русски и тоже в белой куртке с капюшоном, побывал у Марион Крам позже.
И все-таки убил ее. Кто это был — мужчина, женщина?..
Глава 11
«Вот чего не имеет право делать бывший возлюбленный — неверный возлюбленный! — так это появляться, пусть и много лет спустя, с такой сияющей, довольной улыбкой…» — Маша Крамарова, она же Марион Крам, хмуро рассматривала фотографию в газете.
То есть нет, конечно. Она нисколько не мстительна. Конечно, пусть неверный возлюбленный живет себе и дальше. Но выглядеть он обязан при этом значительно скромнее! Глаза должны быть опущены долу; грустное, желательно даже несчастное лицо. То есть чтобы было ясно: он прожил жизнь без нее, без Маши, и эта жизнь не удалась!
Бросил — да. И пусть! Предал, уехал, оставил. Со всем этим можно со временем свыкнуться и даже простить. Но узнать, что он нисколько об этом не пожалел ? И без нее неплохо прожил жизнь ? Ив общем-то, получается, оказался прав, что бросил, предал и уехал?
Узнать обо всем этом было, разумеется, выше всяких сил даже самой ангельски терпеливой и доброй женщине. А Маша Крамарова никогда к таким себя не относила.
Она не видела его много лет. Иногда ей казалось, что даже и не вспоминала.
Разумеется, это было не так.
Ибо все это время, все эти годы она тайно надеялась, что он пожалел о том, что сделал.
Она, Маша Крамарова, теперь Марион Крам — полноправная жительница Европы с обеспеченным будущим! А он? Кто он?! Затерянный где-то на просторах несчастной России, голодной и разворованной.
Ну, стоит ли говорить о том, что они поменялись местами? Иона в итоге одержала верх?
Иногда Маша даже это представляла: вот она едет в Россию раздавать гуманитарную помощь…
И вдруг в очереди протянувших за сгущенкой рук узнает его!
И!..
"Вот вам, Игорь Тегишев, тушенка, вот вам сгущенка! На черный день… Он ведь наступил, не правда ли? А не хотите ли взглянуть, как я живу в Амстердаме? Какой изысканный дом.., и как сама я замечательно сохранилась?..
Знаете, внешность женщины после сорока целиком зависит от степени ее обеспеченности. Тут у вас, в России, все тяготы жизни отпечатываются на лицах… И выражение его, и страдальческие глаза у женщины бывают такими, когда молодость проходит, будто она тащит невидимый миру тяжелый мешок или у нее все время что-то болит.
Не то что у нас, в Европе! До конца жизни порхаем с ясными моложавыми личиками…"
Такими вот тайными сладкими грезами Марион утешала себя на склоне лет.
Дело в том, что у Маши Крамаровой было не самое счастливое детство, а честно говоря, попросту несчастное.
И это постоянное ощущение собственной несчастности, как будто в глазах все время стоят слезы, и достаточно любого пустяка, чтобы они пролились, оставалось у нее потом довольно долго уже и в сознательной жизни.
86 
