очень нудно 
90 
Насекомое, вероятно, здорово поразило воображение Машиной соседки, потому что занимало существенную часть листа и по размерам соперничало с изображением школы, скромно притулившейся где-то в уголке рисунка.
Кроме того, саами нарисовала некое серое всклокоченное существо — тревожное, сердитое, малоприятное. Очевидно, это был типичный представитель «малой цивилизации»… Чтобы не ошибиться, рядом стояла надпись: «человек».
Вкратце, в столбик, таким же серым фломастером были перечислены-нарисованы «плюсы» малой цивилизации: «апельсин», «яблоко», довольно противная на вид закорючка — «банан» — все эти лакомства явно проигрывали, на взгляд ребенка, с ягодой морошкой, за которой дома-то, в тундре, протянул руку, зачерпнул ладонью, сдунул листики и — полон рот.
Центральную же и главную часть листа занимала «Птица Белый глаз». Раскинув редкой красоты бело-синие в звездах крылья, птица пролетала над серым человеком и его «плюсами». Ее путь лежал на другую сторону листа, совершенно отдельную от первой. Там, в этой отдельно взятой Вообразилии, по синему — от края до края листа — озеру под малиновыми небесами (самый яркий фломастер из тех, что были в распоряжении) плавали птицы-лебеди, поскольку летом в тундре, если уж озеро, то непременно лебединое. Это еще из «Удивительного путешествия Нильса» известно, куда стремятся стаи водоплавающих…
Этой птицей и была сама девочка-саами. Она рассказала Маше, что когда-то в тундре она нашла раненую птицу, выходила ее, назвала Птица Белый глаз…
И теперь, тоскуя в интернате, девочка-саами вообразила себя ею, чтобы выбраться домой, на волю. Но птица ведь не девочка: взяла да и полетела!
Эту историю Маша рассказала своему жениху Бьерну Трольстену, и он был очень растроган.
Вообще Маша с большим знанием дела обсуждала с Бьерном проблемы саами.
Например, главная для судьбы каждого ребенка-саами закавыка была в образовании. Образование полагается дать. Нельзя не дать — без альтернативы.
Ради этого самолеты десятки лет подряд увозили детей-саами из тундры.
И они думали, что отдельная постель в интернатской спальне и всеобщее среднее образование — это и есть апофеоз счастья. Еще чуть-чуть, и вовсе наступит коммунизм.
А потом наступила перестройка, все стали ездить за границу, и оказалось, что для саами коммунизм уже наступил. Но только в Норвегии.
И не только, например, в норвежских саамских городах, таких, как Тромсе (местожительство Машиного ухажера Бьерна Трольстена), где колледж и все такое, а прямо в тундре и наступил.
Вот стоит в тундре одинокий дом, а в нем коммунизм: с сотовой связью, Интернетом, горячей водой, и не надо отрывать плачущего ребенка от матери и грузить в самолет с целью дать ему счастье и образование — прямо в тундре все и есть: и счастье, и образование.
Говорят, когда Финляндская губерния обретала независимость, мнение местного населения очень даже учитывалось. Например, приходили к какой-нибудь бабушке и спрашивали: ты где хочешь жить — на этом берегу реки или на том? И бабушка порой отвечала: да чего это я буду на тот берег перебираться, хлопотно больно, я здесь останусь.
А потом по реке прошла граница, и потомки ленивой старушки, оказавшиеся не в Финляндии, до сих пор эту ленивую бабушку вспоминают.
* * *
Информация — ценность самостоятельная. И если что и дала саами перестройка, так это именно информацию, потому что, выяснив, что такое коммунизм, саами лишились социализма — народной советский север обрушились перестроенные беды. Господдержка иссякла: и многое из того, что ездило, летало, работало, функционировало, остановилось, закрылось, разорилось, разрушилось. Жизнь сократилась до прожиточного минимума.
Вялые соображения масс о том, что воровать и продвигать реформы одновременно, по всей видимости, очень сложно, если не сказать правду — невозможно, никак не влияло на тех, кто из двух осуществляемых одновременно действий явно предпочитал первое.
После романтических ожиданий десятилетней давности: вот-вот и у нас будет, как в Норвегии, после десятка лет гаснущих и возрождающихся надежд — все яснее становился диагноз: впереди десятки лет стагнации, перебивания с хлеба на воду — «вялотекущая экономическая шизофрения».
И значит, нормальная жизнь недостижима, ускользая, как Птица Белый глаз.
90 
