9 
И Виктор говорил с Региной о любви и важности взаимопонимания. Эти темы он мог разворачивать и варьировать до бесконечности, это был его конек: он без смущения говорил о женщинах в своей жизни, рассказывал свои романы, одновременно исподволь внушая Регине две главные мысли: первая — женщины в нем души не чаяли и были с ним счастливы, вторая — ни одну из них он так и не смог полюбить по-настоящему. Говоря так, он исходил из опыта: по странной женской логике, услышав это (а он всем говорил примерно одно и то же, у него была своя накатанная программа), женщины, вместо того чтобы бежать от него без оглядки со всей возможной скоростью и лучше всего на подходящем транспорте, с той же скоростью летели к нему в объятья. Мотыльки летят на огонь — банально и глупо, но как еще скажешь? Ох, знал, хорошо знал Виктор женскую натуру! Недаром он рос рядом с матерью-вдовой при молодой еще бабушке и двух тетках: все его детские и юношеские годы прошли в плотном женском окружении. Его даже в пионерский лагерь никогда не отправляли, боясь, что мальчик попадет в плохую компанию, а снимали из года в год дачу в Сестрорецке. Чего-чего он только не наслушался, лежа на диванчике в своем уголке за шкафом в их комнатке в ленинградской коммунальной квартире, тоже почему-то заселенной в основном одинокими женщинами, или притаившись в затененном уголке дачной веранды. Он и сам не заметил, как научился понимать женщин и нравиться им. «Какой удивительный, интеллигентный и тонкий мальчик ваш сын!» — восхищались подруги матери и соседки. Уже лет в семь он научился говорить женщинам комплименты с видом открытым и невинным: «Ой, тетя Валя, какая вы сегодня красивая! Это у вас новое колечко?» «Это настоящая чернобурка, тетя Ниночка? Можно я ее поглажу?» — и мог полчаса подряд трогать колечки на пухлых наманикюренных пальчиках и гладить плечи, укутанные лисьим мехом. А дамы млели, сами не понимая отчего. Ах, какой милый и непосредственный мальчик! Так вот он и рос в окружении женщин и уже к двадцати годам стал настоящим знатоком и сердцеедом. А уж теперь-то… За первыми двумя откровениями по плану всегда шло третье, главное признание:
— Понимаете, Регина (Маша, Ира, Вика), женщины дали мне все, что они могут дать мужчине, но я еще не встретил той единственной, которой бы я сам хотел отдать все!
«Я сам» при этом выделялось особо, а затем наступала выразительная пауза, в тишине которой у собеседницы неизбежно возникала мысль: а не она ли и есть та самая единственная?…
Перед тем как окончательно сблизиться и обмануть друга и мужа, Регина и Виктор, действуя опять-таки по его программе, признались друг другу не только в любви, но и в том, что оба они глубоко уважают Артура и ни в коем случае не хотят причинять ему зла… Но они же не виноваты, что полюбили друг друга! Из чего логически вытекало, что теперь они вынуждены будут лгать Артуру, оберегая его душевное спокойствие. «Мы не станем причинять ему лишнюю боль!» — на этой фразе, давным-давно сочиненной Виктором для подобных случаев, обычно все моральные сомнения соблазненных им женщин заканчивались. В случае с Региной подразумевалось также, что она не должна до времени уходить от богатого мужа к нищему Виктору. Их отношения тянулись почти год. Такое положение устраивало Виктора, ведь он и сам не был разведен с Жанной. Они жили с женой врозь, и считалось, что это вынужденно и временно: Жанна какое-то время работала внештатным сотрудником на радио «Свобода», а получив приглашение на постоянную работу, переехала в Мюнхен. Потом и он перебрался в Мюнхен, но это было уже позже.
А тогда они устроились неплохо: Регина будто бы загорелась поменять обстановку нескольких комнат в доме. Артур и тут не был против. «Делай что хочешь, — сказал он жене, — меня только избавь от этих твоих перестроек и перестановок, у меня работы пропасть. Вон Виктор свободен, попроси его помочь!». Со слепого одобрения мужа и под косыми взглядами свекрови двойная жизнь пошла уже всерьез. Раза два в неделю Регина с Виктором с утра отправлялись якобы по магазинам; они и в самом деле что-то покупали и заказывали, загружали в багажник Регининой машины банки с краской, рулоны обоев, отрезы декоративной ткани, а затем отправлялись к нему на квартиру.
Регина в сексе была поначалу жадной и любопытной, но еще более неутомимой она была в разговорах о любви. Виктору даже казалось, что она спешит насытиться физической близостью, чтобы поскорей перейти к разговорам. Если Виктор казался ей спокойным и довольным, она искала повод драматизировать их отношения и быстренько находила его. «Ты даже не ревнуешь меня к Артуру!» — и приходилось ее ревновать. «Неужели ты ничуть не страдаешь из-за того, что мы обманываем моего мужа и твоего друга?» — и Виктор послушно принимался страдать. Словом, Регина жила полной жизнью — как она ее понимала. Она похудела, но очень похорошела, темные глаза ее постоянно блестели, пухлые губы стали яркими и без помады.
9 
