47 
"Будь что будет”, – решил он, поворачиваясь на бок.
От настенного коврика пахло старинной пылью. Сквозь тишину ночи то и дело прорывались журчание реки, лай деревенских собак.
"Как в детстве”, – было последней мыслью Дорогина, и он погрузился в сон.
* * *
Солнце еще не поднялось из-за гор, а к дому Фазиля уже пришел его сын. Он держал в руках поводья. Два коня, похожих на братьев-близнецов, спокойно следовали за ним. Чувствовалось, что кони привычны ко всему, отлично слушаются хозяина. Скажи он: “Замрите!” – и те застынут, словно статуи, простоят так час, два, сколько потребуется.
Контрабандисты – народ особенный, у них есть и свой кодекс чести, и свои уловки, они отлично умеют ладить с людьми, с животными.
Дорогина будить не пришлось. Он вышел из дома сам.
– Мой сын, – с гордостью представил молодого мужчину старик и добавил:
– Роман.
Дорогин так и не понял, настоящее это имя или абхаз адаптирует для русского уха абхазское.
– Счастливо, и не теряй голову, – Фазиль пожал Дорогину руку и пошел в дом.
– Выведем их за деревню, – предупредил Роман, и только потом поедем верхом. – Уже на тропинке спросил:
– Оружие с собой?
– Нет.
– В моем деле с оружием нельзя, – предупредил Роман. – Я человек абсолютно мирный. Все вопросы решаю миром или деньгами. По-другому нельзя.
По узкой тропинке даже человек пробирался бы с трудом, но кони ни разу не оступились, ни разу камень не сорвался из-под их копыт. Деревня исчезла из виду.
– Не бойся, – сказал Роман, – с непривычки ехать верхом трудно, но конь идет сам. Так что все у тебя получится. Главное, суметь на него взобраться и потом не дать себя сбросить.
Дорогин усмехнулся. Конечно, умение ездить верхом не часто встретишь у современных мужчин, но он-то за время работы каскадером в кино перепробовал все опасные занятия. Умел не только скакать на лошади, но и падать с нее, умел незаметно для камеры выбираться из горящего дома, прыгать на полном ходу с поезда, бегать по крышам вагонов. Дорогин ловко всадил ногу в стремя и оказался в седле.
Роман с удивлением посмотрел на него.
– Отец мне кое-что говорил о тебе, но не сказал, что ты хороший наездник.
Дорогина забавляла местная манера всех называть на ты, независимо от возраста и социального положения. Эта манера забавляла и нравилась одновременно. Когда младшие по возрасту к тебе обращаются на “вы”, чувствуешь, что постарел.
– Я много умею, – сказал Дорогин. – Но что толку? Умение не помогло мне спасти жизнь другу.
– Зато ты спасся сам, – сузив глаза, сказал Роман. – Значит, сумеешь отомстить. Дай-ка я поеду впереди. Мало ли что, меня знают в лицо. Ты же – человек чужой.
Роман поехал впереди.
– Ты сам кто? – спросил он Дорогина. Этот вопрос застал Сергея врасплох. Ответить на него было сложно.
"В самом деле, кто я такой, чем именно занимаюсь. Положим, несегодня завтра меня убьют. И что можно будет написать на могильном камне? Кому-то напишут «актер», кому-то – «писатель». А мне? Напишут кличку «Муму»”.
– Я – Муму.
Роман не понял, пожал плечами.
– Муму – это профессия или как? Вот я, к примеру, контрабандист. Хороший контрабандист, и не стыжусь этого. Я даю людям работу, благодаря мне в деревне появляются русские деньги, появляются доллары. Люди могут кое-что купить. А ты чем занимаешься?!
– Я каскадер, в кино снимаюсь. А Муму – это у меня кличка такая, псевдоним.
– В кино? – оживился Роман. – Что-то я твоего лица не припомню.
– Я трюки делаю, поэтому и лица моего не видно. Каждому Бог свой талант дал. И если кто-то хороший актер, то это еще не значит, что у него получится с крыши пятиэтажного дома спрыгнуть. За таких я трюки и выполняю.
– Странная работа, какая-то ненастоящая, и в то же время без нее не обойтись.
– Это в прошлом, – вздохнул Дорогин, – теперь я и сам не знаю, кто я такой. Жену, детей потерял, их убили. В тюрьме отсидел. Ни в чем виноват не был. С врагами своими поквитался. Уже несколько лет не знаю, чем заняться. Деньги есть. Друга встретил, хотел детишкам в детский дом, где вырос, подарки отвезти. Не получилось.
– Все у тебя еще получится. Потому как ты человек хороший.
"Я бы этого про себя не сказал”, – подумал Муму.
Кони шли ровно, казалось, им все равно, взбираться на гору, спускаться или следовать вдоль склона. Наконец Роман свернул своего коня к руслу узкой горной речушки, и тот привычно побрел прямо по воде. Ущельем они вышли к широкой воде. Ни на том, ни на этом берегу никого не было видно.
47 
