103 
– Глеба Петровича, – механически поправила Ирина. – Да ты с ума сошел! – воскликнула она, спохватившись. – Ты хочешь позвать их сюда?!
– А что такое? – изумился Виктор. – Потапчука я знаю сто лет, а этот Глеб Петрович, надеюсь, достаточно воспитан, чтобы не сморкаться в два пальца за столом. Если уж ты не можешь думать ни о чем, кроме этого дела, мне ничего не остается, как пойти на компромисс. Так сказать, совместить приятное с полезным. Правда, это будет совмещение не совсем приятного с не очень полезным, но что поделаешь – такова жизнь! Кроме того, как член комитета по делам культуры я бы хотел из первых рук узнать, как продвигается расследование. Я не шучу, – добавил он, перехватив изумленный взгляд Ирины. – Если уж господа чекисты не могут без тебя обойтись, я хотел бы принять посильное участие в этом деле. А вдруг моя помощь вам пригодится? Где-то спрямить, срезать угол... В общем, мне очень хочется, чтобы все это поскорее кончилось. Может быть, тогда ты снова начнешь думать обо мне, а не только об этой чертовой картине.
– Прости, – сказала Ирина в четвертый раз и погладила его по руке. – Я действительно ни о чем другом не могу думать. Как ты только меня терпишь?
– С трудом, – сказал Виктор.
Это снова была шутка, но Ирина невольно задумалась над тем, какова в этой шутке доля горькой правды.
– Так как насчет моего предложения? – спросил Виктор.
– Не знаю, – сказала Ирина. – Это надо обдумать.
* * *
"Темнишь, приятель", – подумал Глеб и аккуратно сфотографировал разрезанный борт резиновой лодки с разных ракурсов. Второй борт также оказался вспорот, и Глеб запечатлел его в объемистой памяти дорогой цифровой камеры. Козлов в это время стоял уставившись в землю, как нашкодивший школяр в кабинете у директора, но Глеб видел, что участковый исподтишка наблюдает за его манипуляциями и манипуляции эти ему очень не нравятся. "Темнишь", – подумал он снова.
Если не считать двух длинных, аккуратных порезов, лодка выглядела новенькой, будто только что из магазина. В том, что ее утопили намеренно, не возникало ни малейших сомнений. Глеб снова покосился на участкового. Тот стоял вполоборота и, глядя на озеро, увлеченно ковырялся в носу согнутым мизинцем. Несмотря на это, впечатления полного идиота он не производил. Сиверов вспомнил, с какой дотошностью этот поселковый мент осмотрел место происшествия, заглянув даже в пустой котелок, и опять подумал, что тут что-то нечисто. Участковый, разумеется, давно обнаружил порезы на бортах лодки, сложил два и два, но делиться выводами с Глебом почему-то не посчитал нужным. Уничтожить улику в виде распоротой, как рыбье брюхо, лодки он просто не отважился – лодку видели водолазы, – но и помогать следствию в лице Сиверова не стал, понадеявшись, по всей видимости, на авось – а вдруг да пронесет?
– Эй, Козлов! – окликнул его Глеб. – Ты лодку осматривал?
– Ну, – не оборачиваясь, сказал Козлов таким тоном, что было непонятно, утверждение это или, наоборот, отрицание.
– Порезы видел? – терпеливо спросил Глеб.
– Ну, – сказал Козлов, решив, по всей видимости, взять занудливого москвича измором.
Затея была наивная, прямо-таки детская, и участковый это наверняка понимал. Однако с упорством, достойным лучшего применения, продолжал валять дурака. Это была старая игра; Глеб тоже умел в нее играть, но очень не любил это занятие. Поэтому он подавил вздох, закурил, чтобы немного перебить трупный запах, и миролюбиво сказал, глядя в обтянутую мятой милицейской рубахой узкую, сутулую спину:
– Лодка новая, и повреждений на ней никаких, кроме двух порезов, сделанных чем-то очень острым – скорее всего ножом. Это было убийство, и ты, приятель, отлично об этом знаешь. Можешь сколько угодно отрицать очевидное. Если кому-нибудь от этого станет хуже, так это тебе. А лучше не будет никому, и это ты тоже знаешь. Поэтому, лейтенант, кончай ваньку валять!
– Какое там убийство, – сказал Козлов, но было видно, что огрызается он исключительно по инерции. – Обыкновенный несчастный случай. Ну, порезы... Может, леску хотели обрезать, может, еще что...
– Крючком задели, – предложил Глеб свой вариант, такой же идиотский, как и предположение, что лодку могли утопить при попытке обрезать ножом зацепившуюся за подводную корягу леску. – Или пряжкой от часового ремешка.
Козлов крякнул, признавая справедливость критики, однако сдаваться не хотел.
– Не пойму, – сказал он, – чего вам там, в Москве, неймется? Тоже мне, происшествие – двое рыбаков утонули! Да таких происшествий каждый год – пруд пруди! Можно подумать, мы бы сами не разобрались.
103 
