очень нудно 
55 
— Я мать.
— Где вы были в момент выстрела?
— На веранде.
— Одна?
— Да. Пила… Чай. Кстати, любопытная деталь: Вера вошла в кабинет из студии.
— Как-как?
— А вам она что сказала?
— Что была в своей комнате.
— Врет! Она была в студии. Или в саду. И появилась в кабинете последней, это правда. Но не из коридора. И почему-то говорит, что на веранде я была одна. Ей-то откуда это известно? Из ее комнаты веранда не просматривается, комната угловая, в самом конце коридора, окна на другую сторону. Вот. Да, кстати! Вспомнила! Она была в саду, это точно. Потому что шаль забыла там, на лавочке. Я еще прошла мимо и подумала — надо же, Вера шаль забыла. Она так тряслась над этой шалью, говорила, что старинная. А за ужином даже и не вспомнила о своем сокровище, и еще говорила что-то насчет моего платья. Что мол, перелицовка. Что она в этом понимает! Так вот. Вера ушла с веранды в свою комнату, так и не вспомнив про шаль. А в кабинет пришла уже в ней. Откуда взяла, как не в саду, а?
— Допустим. Это уже факт. А насчет того, что кто-то стоял в нише, как, Наталья Александровна?
— Ну… Я не уверена.
— Вам, как и всем прочим, надо пройти дактилоскопию.
— Я сразу заявляю, что брала пистолет! Брала!
— Когда?
— Когда заходила в кабинет и разговаривала… ссорилась с Георгием. Но после того, как я вышла, он был жив! Понятно?
— Зачем же вы тогда брали в руки пистолет?
— Посмотреть. А что?
— Ничего. Иногда людей спасает от тюрьмы и любопытство. Но ведь никто не видел, что вы делали в кабинете бывшего мужа, а? Никто же не видел, что вы брали в руки пистолет?…
… — Да, мы с братом были в беседке. С Эдиком. Жалко как, а?
— Почему, Егор?
— Только он мог убить. Он плохой.
— Но был с вами в саду, так?
— Да.
— И никуда не отлучался?
— Нет. Мы говорили, а потом раздался выстрел.
— О чем говорили?
— Какая разница?
— Действительно, никакой. А кого вы еще видели в саду?
— Никого. А вообще-то, я в тот момент по сторонам не смотрел.
— Что, разговор был интересный?
— Ну…
— Ладно, идите. С вами, по крайней мере, все понятно.
— Я племянница Нелли Робертовны.
— Где вы были в момент выстрела?
— …
— Настя, где?
— В… в саду.
— Значит, вы кого-нибудь видели? Братьев или Наталью Александровну. Или Веру Федоровну?
— Я была у себя в комнате.
— Так в саду или в комнате?
— Не знаю.
— Почему вы плачете?
— Я ничего больше не скажу.
— Придется, Настя.
— Нет. Какая вам всем разница? Я же не знала, что так будет!
— Вы должны пройти дактилоскопию. Вдруг на пистолете есть отпечатки?
— Нет!
— Нет отпечатков?
— Можете забрать меня в тюрьму. Я ничего не скажу.
— Покажите ваши руки. Так-так. Ну, зачем же сразу в тюрьму?…
… — Эдуард Оболенский.
— Почему вы носите фамилию матери?
— Она так захотела. И, честное слово, я ей признателен. Два Эдуарда Листовых — это слишком много.
— Что вы можете сказать по поводу случившегося?
— А что случилось? Ах, папу убили!
— Ну, знаете!
— Знаю. Я подлец, негодяй, мерзавец. Чего только не услышишь в этом доме! Но у меня железное алиби. Причем, подтвердить его может человек, который меня больше всех ненавидит, мой братец. А папу убила…
— Кто убил?
— Женщина.
— Это нам и без того понятно.
— Почему? Ведь есть же еще и шофер. А дверь в гараж совсем рядом с той дверью, через которую можно из кабинета через студию выйти в сад. Или войти…
… — Итак. Кузнецов Михаил Федорович, тридцать один год, значит. Шофером у Листовых давно работаете?
— Лет восемь.
— И никогда не хотелось работу поменять? Прислугой быть не скучно? Не унизительно?
— Я не прислуга. Я шофер.
— А согласно показаниям свидетелей Эдуард Листов, войдя в кабинет и увидев тело отца, произнес: «Прислугу сюда пускать не надо». Я так понимаю, что он имел в виду вас и Ольгу Сергеевну.
— Сволочь. Это он убил.
— Увы. Он был с братом в саду. Увы. А вы, значит, в гараже. Один?
— Нет.
— С кем?
— С Настей.
— А почему она об этом ничего не говорит?
— Я был в гараже с Настей, когда раздался выстрел. Все.
— Вам надо пройти дактилоскопию.
— Пожалуйста…
…— Ольга Сергеевна, а вы в доме давно работаете?
55 
