очень нудно 
146 
Как ни ломал Диллон голову, но вынужден был признать, что не в состоянии понять Джейд. Каждый раз, когда ему казалось, что он близок к этому, происходило что-то неожиданное — как сегодня. Он не мог предвидеть, что в доме Джейд появится некая женщина и предъявит какие-то права на Грэма в связи со своим больным мужем.
Она упомянула Хатча. В местной газете неделю назад была напечатана история шерифа Пальметто Хатча Джолли, который находился в больнице в Саванне в ожидании трансплантации почки. Если только в Пальметто нет другого Хатча, ожидающего донорскую почку, то Хатч Джолли был отцом Грэма. Несомненно, мальчик не подозревал об этом, и Джейд держала его в неведении.
Знала ли Джейд о болезни Джолли до того, как она вернулась сюда? Дразнила ли она смертельно больного человека Грэмом, словно кролика морковкой? Если отцом Грэма был Джолли, то при чем здесь Патчетты? Какова их роль в этой истории? Жена Джолли тоже ненавидит Джейд. Но тому есть объяснение. Обычно все жены отрицают отцовство своих мужей по отношению к незаконнорожденным детям.
По опыту Диллон уже знал: во всем, что касалось Джейд Сперри, есть какая-то тайна.
Несомненно, она нуждалась в помощи. Но когда он предложил свою, Джейд бросила на него убийственный ледяной взгляд и наотрез отказалась. Но какой дурак отказывается от помощи, если в ней так отчаянно нуждается?
Диллон запустил пальцы в шевелюру: «Черт!» Он понимал, почему Джейд ведет себя так глупо: сам был таким же. На похоронах Дебры и Чарли он был откровенно невежлив с Ньюберри и всеми их друзьями. Он отверг все искренние соболезнования и все предложения о помощи, потому что находиться рядом с людьми, которых Дебра знала и любила, было для него невыносимо больно. Он порвал со всеми, полагая, что найдет успокоение в одиночестве.
Только после того, как он нашел нынешнюю работу, Диллон восстановил отношения с Ньюберри. Он написал им письмо, в котором извинился за семь лет молчания и сообщил о своих делах. Теперь он смог написать на бумаге имя Дебры без ощущения, что в сердце его вонзается нож. Ньюберри ответили ему, выразили свою радость по поводу того, что он объявился, и пригласили в любое время приехать к ним в Атланту.
Теперь Диллон мог вспоминать Дебру живой — любящей и смеющейся, а не лежащей мертвой с сынишкой на руках. Несмотря на упрямое желание цепляться за постигшую его беду, он излечился.
Диллон отрегулировал кондиционер и направился в спальню. Здесь он разделся и голый улегся под простыню на кровать. Закинув руки за голову, уста вился в потолок. Как и он семь лет назад, Джейд отвергала помощь, потому что ее проблемы представляли нечто такое, чему она не в состоянии была противостоять.
— Но что? — Диллон не понял, что размышляет вслух, пока не услышал звук собственного голоса. — Что такое она опасалась доверить другим? Что пугало ее в собственном женском естестве?
До того, как он встретил Джейд, Диллон думал, что слово «фригидность» было просто термином, характеризующим неопытных и застенчивых пичужек. Фригидными называли во второсортных кинофильмах инженю, пока они не попадали в умелые руки медоточивых самцов. Это антоним нимфомании, слова, которое применялось во множестве значений, но не имело точного определения. К несчастью, слово «фригидность» имело, видимо, прямое отношение к Джейд Сперри. Ее пугало любое мужское прикосновение.
Может быть, Хатч Джолли убил в Джейд ее права на чувственные наслаждения? Если так, Диллон ненавидит этого негодяя, которого никогда и не видел Джейд была умной, сообразительной, красивой, но у нее была страшная тайна, запрятанная в глубинах сознания. Она будет мучить ее, пока кто-нибудь не положит этому конец.
Даже и не думай об этом, — прошептал Диллон в темноте. Ты всего лишь работаешь у нее. Ты не обожатель, не любовник, и вряд ли им когда-нибудь будешь.
Диллон долго не мог заснуть. Он размышлял о том, как раскрыть сердце Джейд и изгнать ее страхи.
Тело, лежавшее в отделении интенсивной терапии, было лишь тенью человека, жизнь в котором поддерживали аппараты.
Джейд смотрела сверху на бывшего одноклассника и своего насильника. Хатч никогда не был красавчиком, но сейчас выглядел пугающе уродливым. Скулы его широкого лица резко выдавались, щеки впали. Ржаво-рыжие волосы подчеркивали бледность лица. Хатч всегда был сильным крепким атлетом, а теперь его искусственно заставляли дышать. Медицинская техника делала то, с чем уже не справлялось тело.
146 
