Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
135 
Она ловко подхватила с полу котенка, нежно его лаская.
– Клара, ты – шпионка!
– Какое милое создание, – забавлялась Клара с котенком.
– Клара, ты разве не слышала, что я тебе сказал?
– Слышала. А разве это дурная профессия?
Сергей Николаевич был поражен, что она согласилась с ним и даже не стала допытываться – как он это установил. На самом же деле он проанализировал связь между событиями и сегодня утром окончательно уверился в этом…
– Ты разве уходишь? – спросила Клара, отшвырнув котенка.
– Я, моя милая, человек военный. Привык иметь дело с врагом лицом к лицу с ним, и… Прости, но я считаю, что шпионаж – это дело нечистое. Я ухожу не от Клары Изельгоф, я покидаю женщину, имени которой не знаю.
– Значит, я грязная? – спросила Клара, приближаясь.
Удар пощечины ослепил его, как вспышка магния.
– Получи ты, чистый воин! – сказала женщина. – Вы, – с презрением заговорила она, – вы хвастаетесь, если вам удается добиться накрытия. Три процента попаданий – об этом вы болтаете, как о подвиге. А теперь посмотри на меня. Я, слабая женщина, в одну ночь могу послать на грунт эскадру кораблей… А вы так можете? – спросила Клара на высоком крике. – Нет, так никто не может… Только я могу, я… грязная тварь!
Она вернулась в кресло и произнесла спокойно:
– А теперь ты сядь. И больше не дури.
Сергей Николаевич покорился, говоря:
– Но могу ли я верить, что ты сохранила себя в чистоте и святости за это время нашей горькой разлуки?
Неожиданно Клара бурно разрыдалась:
– Клянусь богом, сейчас я чище, чем когда-либо…
Артеньеву вдруг стало безумно жаль ее:
– Клара, я осатанел за последнее время. Я устал. Прости меня, Клара, я сам понимаю, что спросил глупость. Не мне тиранить тебя. Но, если ты хочешь, чтобы я чувствовал себя свободным, поедем ко мне…
– Тебе здесь не нравится?
– Пойми меня правильно и не обижайся: я верю, что ты купила этот особняк, он твой, но ты в нем какая-то не моя…
И была у них ночь в пустой квартире, где в тишине потрескивал паркет. Было очень холодно, Клара с ужасом забралась под ледяное одеяло, и среди ночи Артеньев не раз вставал, чтобы подбросить дров в печки. Красные отсветы бродили по комнатам…
– Я тебя все время бужу? – извинялся он.
– Ой, что ты! Буди. Мне нравится, когда печки топят дровами. А в Либаве, знаешь, торф или уголь… так надоело!
Он приник к ее уху и спросил тихо:
– Скажи, Клара… как тебя зовут?
– Называй как угодно. Все равно ошибешься…
Утром промерзлая квартира наполнилась уютным теплом. Когда человеку за тридцать, ему необходимо жениться, и Артеньев испытал огромное удовлетворение от того, что квартира не пуста, на его кровати сидит прелестная полураздетая женщина, закручивает волосы на затылке и роняет шпильки на пол… Он спросил ее:
– А во имя чего ты жертвуешь, Клара? Ты думала?
– У меня один идол – Россия, которой я служу. Сейчас все словно помешались. Кричат о партиях, блоках. Мне это смешно. Я признаю только одну партию – русский народ!
– Таких, как ты, теперь называют националистами.
– Мне это безразлично. А чем плохо любить народ, к которому принадлежишь? Ты меня еще мало знаешь, Сережа. А ведь я способна на любое преступление, могу пойти на любую низость, только бы России было выгодно… На плаху тоже! – сказала она, уронив шпильку.
Артеньев лазал в печные трубы, закрывал гремящие заслонки.
По самый локоть испачкал он руку в саже.
* * *
Случайно встретил на улице Колчака.
– Его вызвал к себе Гучков… Мы поговорили с адмиралом вполне доверительно. Он меня знает по дивизии. Я сказал ему о своих осложнениях с командой. Колчак предложил мне перебраться в Севастополь. Обещал сразу дать кавторанга и сделать флаг-офицером…
– Не нужно, – охладила его Клара. – У вас на Балтике все кончается, а на Черном все еще только начинается.
Артеньев послушался ее, как муж слушается жену:
– Тогда остается Балтика… и мне завтра уезжать.
– Сейчас в Ревель?
– Да. Затем и дальше – до рейда Куйваст в Моонзунде…
– Моонзунд, вот проклятый Моонзунд! – неожиданно пылко произнесла Клара. – Я чувствую, что проблема этого пролива будет разрешена в нынешнюю навигацию.
– Ты что-нибудь знаешь точно?
– Отчасти догадываюсь. Это нетрудно… На флоте анархия, мы ослабели, в Финский залив немцы уже не рискнут сунуться после гибели Десятой флотилии. Для них один выход – стремиться через Моонзунд… А меня, кажется, опять пошлют туда. По всем правилам, меня бы не должны направлять к немцам, но людей не хватает. Надо ехать. Я и сама знаю, что надо…
135 
