Лёгкий, ненавязчивый романчик 
71 
- Что же это ты, молодец? - укоризненно покачал головой брадобрей. - Почто срамишься, лицо оголяешь? Не по покону это.
- Да вот, что-то не растет совсем, проклятая… - сквозь зубы процедил Яромир, оглаживая щетинистые щеки. - Уж не знаю, что и делать…
- А ты у меня средство возьми чудодейственное! - обрадовался брадобрей, тут же извлекая на свет маленькую бутылочку. - Учеными латинянами придумано, святыми отцами благословлено, аж из самого Царьграду приехало! Раз помажешь, два помажешь, а на третий уж и расти начнет - будто лес густой! «Брадорост» называется!
Яромир выдернул пробку и принюхался. Чуткие ноздри оборотня гневно раздулись - от «чудо-лекарства» ощутимо смердело придорожной полынью, мужским потом и конским навозом. Разумеется, ни из какого Царьграда эту дрянь не привозили - смешивали из чего попало прямо здесь же, на ярмарке. И Яромир мог побиться об заклад, что для плешивого это зелье обернется «Власоростом», для тугоухого - «Слухоростом», для охочего до женских ласк - «Удоростом», а для невысокого - просто «Ростом».
- Нет уж, с бородой своей я сам как-нибудь разберусь, - усмехнулся он, возвращая бутылочку. - Ты мне власа лучше подровняй. Со лба состриги, чтоб в глаза не лезли, да сбоку - чтоб уши не закрывали. Сзади - на твое усмотрение, там они не мешают.
Брадобрей спрятал «Брадорост» и сердито защелкал ножницами. Больше он разговора затевать не пытался.
Иван тем временем зачарованно пялился на выступление балагана. На деревянные щиты натянули полотняную крышу, сзади установили кумачовый занавес, а перед ним толпился народ. Хозяин - крохотный человечек с исполинскими усищами (судя по акценту - жемайт) - истошно вопил, собирая зевак:
- Эй, молодцы да молодицы, подходи, на меня погляди! Городским и деревенским, местным и пришлым, ближним и дальним - наше почтение! Немцы-лекари и евреи-аптекари, люд православный и бесермены магометовы! Купцы, молодцы, ребята-удальцы - все сюда, на диво дивное подивиться! Здесь такие чудеса, что враз дыбом встанут власа, а вся ваша брада пропадет без следа! Вот ужасный амазон из земли индийской - ликом черен, нравом дик, бревна подымает, огонь пожирает! Рад бы и человека сожрать, да кто ж ему даст? А вот Ефимка Подкова - кузнец суздальский! Наибольший человек в целом мире - покуда круг него обходить будешь, уж вечер настанет! Девица Марушка, половчанка расписная! Ликом чудесна, а телом чудесней стократ - на нем другие лики намалеваны! Императоры заграничные, цареградские и латинянские, да наши князья славные! За хорошую монету может и лик покойного Берендея показать - аккурат на сидучем месте намалеван! А вот зверь ужасный, линиями покрытый, тигрусом индийским называемый! Усат и зубат - близко не стой, не будешь рад! Заморский зверь-паук, без ног, без рук! Не спит, не питается, а только улыбается!
Пока зазывала разорялся, на сцене шли выступления. Силачи и штукари, стрелки из лука и наездники, фокусники и ученые звери. Особенно долго Иван смотрел на выступления медведя - он плясал, кланялся, показывал разные трюки и шутки.
- А ну-ко, Топтыга, покажи, как боярышня молодая поутру в зеркало глядится, - добродушно попросил медвежий вожак.
Бурый хозяин лесов начал переминаться с ноги на ногу, трясти лапами перед лицом и сладко причмокивать губами. Раздался дружный смех - особенно заливалась одна молодица, явно и сама не прочая полюбоваться в зеркало.
- А покажи-ко, Топтыга, как теща зятьку блины пекла.
Это медведь показывал на настоящих блинах - некоторое время возил их по колоде, изображавшей печь со сковородой, а потом свирепо заревел, затряс лапами и сожрал все блины сам.
- А покажи нам, Топтыга, как отец Онуфрий поутру в собор идет, службу служить.
Медведь вытянулся во весь рост, прижал лапы к бокам и зашагал, важно задрав подбородок. Время от времени он поглядывал влево-вправо и сердито порыкивал, супя кудлатые брови. Зрители торжествующе захохотали - строгого архиерея узнали сразу же.
- А покажи, Топтыга, боярина Фому, после государственных дел утомившегося.
Медведь сразу же закачался из стороны в стороны, басовито загудел, словно напевая песню, а потом просто шлепнулся в грязь и засопел. И снова раздался хохот - кто же не знает о горячей любви боярина и хмельной медовухи? Жить друг без друга не могут!
Иван повернул голову - ему показалось, что на него кто-то смотрит. Так и есть - некий крепенький мужичок в кожухе пристально буравил княжича взглядом. Иван раскрыл рот, чтобы окликнуть незнакомца, узнать, что понадобилось, но тот неожиданно развернулся и растворился в толпе. Видать, смекнул, что его заметили…
71 
