57 
Я вынырнул на поверхность и убрал с лица волосы. Чужая одежда прилипла к мокрому телу. Даже зная о своей дальнейшей участи, я чувствовал себя замечательно живым.
— Тогда я умру.
Дамон кивнул, глаза пустые и безразличные.
— Без Катерины мне нет жизни.
Я выбрался из воды и обнял брата. Его тело было теплым, живым. Коротко обняв меня в ответ, он снова обхватил колени и уставился вдаль.
— Я готов, — Дамон поднялся и пошел прочь, к каменоломне. Глядя на его удаляющуюся спину, я вспоминал, как, когда мне было восемь или девять лет, мы с отцом ходили на охоту. Это было как раз после смерти мамы, и, пока Дамон был поглощен школьными забавами вроде азартных игр и верховой езды, я льнул к отцу. Однажды, желая меня подбодрить, он, велев мне прихватить ружье, взял меня с собой в лес.
Больше часа мы преследовали оленя, заходя все глубже в лес, не упуская ни одного движения животного. Наконец, олень остановился и стал объедать ягоды с куста.
— Стреляй, — прошептал отец, направляя ружье у меня на плече. Я весь дрожал, когда целился, положив палец на курок. И в тот момент, когда я выстрелил, на поляну выпрыгнул маленький олененок. Олень отскочил, и пуля попала малышу в живот. Его тоненькие ножки подкосились, и он упал на землю.
Я хотел побежать на помощь, но отец удержал меня за плечо.
— Животные знают, когда приходит время умирать. Давай просто оставим его в покое, — сказал отец, уводя меня прочь. Я плакал и кричал, но он был неумолим. Сейчас, глядя на Дамона, я все понял. Дамон был таким же.
— Прощай, брат, — прошептал я.
30
Дамон собирался умереть в одиночестве, а у меня еще оставалось одно незаконченное дело. Покинув каменоломню, я направился обратно в поместье. В лесу пахло дымом, и листья уже начали опадать. Они хрустели под моими поношенными башмаками, а я вспоминал, как мы с Дамоном в детстве играли в прятки. Хотел бы я знать, остались ли у него какие-нибудь сожаления или он, как и я, чувствовал только опустошение. Еще я думал о том, можем ли мы, учитывая нашу новую сущность, встретиться с ним в раю.
Я пошел к дому. Обуглившиеся бревна гостевого домика напоминали обгоревший скелет. Несколько статуй вокруг лабиринта были разбиты, на некогда пышной лужайке валялись обломки факелов и другой мусор. Но на крыльце главной усадьбы горел свет, а внизу стояла запряженная коляска.
Обойдя дом сзади, я услышал доносящиеся с веранды голоса и мгновенно нырнул под живую изгородь. Под прикрытием листвы я на четвереньках полз вдоль стены, пока не добрался до ниши с окном, выходившим на веранду. Присмотревшись, я разглядел силуэт отца. Единственная свеча едва освещала помещение, но я увидел, что Альфреда нет на привычном месте у двери, где он всегда сидел, встречая гостей. Я подумал о том, не убит ли кто-нибудь из слуг.
— Еще бренди, Джонатан? С вербеной. Не то чтобы нам было о чем беспокоиться, — донесся из-за дверей голос отца.
— Спасибо, Джузеппе. И спасибо, что пригласили меня. Я так понимаю, что вам есть что сказать, — мрачно ответил Джонатан, принимая стакан. Я сопереживал ему всем сердцем, глядя на его обеспокоенное лицо, ведь ему пришлось узнать правду о Перл.
— Да, благодарю вас, — сказал отец, отмахиваясь от этой мысли. — Я считаю чрезвычайно важным закрыть эту печальную главу в истории города. Есть одна вещь, которую я хочу сделать для своих сыновей. После всего, что произошло, я не допущу, чтобы о Сальваторе говорили как о сторонниках демонов, — отец откашлялся. — Итак, группа приверженцев Союза атаковала военный лагерь Конфедерации, и произошла битва под Виллоу Крик, — звучно начал он, будто рассказывал историю.
— А Стефан и Дамон укрылись в лесу, пытаясь оказать помощь в поимке дезертиров, и… — подхватил Джонотан.
— И были убиты так же, как трагически погибли двадцать три мирных жителя, отдавшие жизнь за свою страну и свои убеждения. Конфедерация одержала победу, но заплатила за нее жизнями ни в чем не повинных людей, — закончил отец, повысив голос, будто убеждая себя в правдивости своей истории.
— Хорошо. Я поговорю с Хагерти о создании монумента, который увековечит эту ужасную страницу в нашей истории, — пробормотал Джонатан.
Я приподнялся на коленях, заглядывая в окно. Я видел, как отец удовлетворенно закивал, и холод сковал мои жилы. Так вот какой была официальная версия моей смерти: я был убит шайкой обезумевших солдат. Теперь я понимал, что просто обязан поговорить с отцом. Он должен узнать всю правду, узнать, что мы с Дамоном не были сторонниками демонов, узнать, что проблему можно было решить и без кровопролития и жестокости.
57 
