очень нудно 
33 
В ювелирном мешочке оставался еще один — последний — предмет. Женские наручные золотые часы «Ролекс», инкрустированные бриллиантами. Теперь Джонатан был абсолютно уверен, что его жена не имеет никакого отношения к содержимому этого чемодана. «Ролекс» — пять тысяч баксов за штуку — для них всегда был символом того, что они считали в этом мире неправильным. А какие часы носила Эмма? Простые и прочные «Касио» — любимые часы хоккеистов, моряков и всех, кто работает в горячих точках и кому «до всего есть дело».
Больше в чемодане ничего не было, кроме обуви. Размер пять с половиной — Эммин размер. Он это знал, потому что она часто ворчала, что на ее маленькую ножку трудно подобрать обувь. Чулки. Коробка ментоловых пастилок. И футляр для очков, а в нем — моднейшие очки в черепаховой оправе.
Ощупав стенки чемодана, Джонатан наткнулся на что-то плотное и прямоугольное. Бумажник, догадался он. Но одна мысль не давала ему покоя, даже когда он, расстегнув молнию на кармане, извлек небольшой бумажник из крокодиловой кожи. Кольцо. Замужняя женщина не станет снимать обручальное кольцо. Разве что когда принимает ванну или купается, да и то вряд ли. А мысль, что она доверит его не очень-то надежному чемодану, отправленному обычным багажом… уму непостижимо.
В бумажнике лежали кредитные карты «Еврокард», «Кредит суисс», «Американ экспресс» и «Рейнбоу кард», дающая право годового проезда в общественном транспорте Цуга.
— Эва Крюгер, — прочел он в строке «Имя владельца» на картах. Э.А.К. — Ты когда-нибудь слышала о такой?
Симона помотала головой, что означало «нет».
— Наверное, Эммина коллега. Хорошо, что не мне, а тебе придется позвонить ей и рассказать, что ты сотворил с ее замечательным чемоданом.
Джонатан ничего не ответил. Ни на слова, ни на ее насмешливый тон. Он изучал содержимое бумажника. Тысяча швейцарских франков и пятьсот евро. В отделении для мелочи он нашел четыре франка и пятьдесят сантимов.
Внезапно он понял, что не хватает одной вещицы, без которой госпожа Эва Крюгер, законопослушная владелица автомобиля «мерседес-бенц», ни за что не сядет за руль. Джонатан снова открыл бумажник. Чувствительные пальцы хирурга еще раз перебрали все кредитные карты и банкноты и прощупали каждый миллиметр.
Наконец в отделении под кредитками он нашел водительское удостоверение Эвы Крюгер. С фотографии сквозь шикарные очки в черепаховой оправе на него смотрела красивая женщина с прямыми каштановыми волосами, гладко зачесанными назад.
— Что случилось? — спросила Симона. — На тебе лица нет.
Джонатан потерял дар речи. Грудь сдавило так, что он почти перестал дышать. Он снова взглянул на водительское удостоверение. Спрятанная за первоклассным гримом, на него смотрела Эмма.
Джонатан рывком распахнул дверь и выбрался из машины. Отойдя на несколько шагов, он прислонился к дереву. Земля уходила из-под ног. Пересилив себя, он еще раз посмотрел на фотографию строгой женщины с гладкими волосами и в модных очках, уверенно глядевшей в камеру.
Эва Крюгер.
Один взгляд на фото — и мысль о том, что у Эммы был роман на стороне, показалась досадной мелочью. Как муха, севшая на лошадиный круп. Но это… поддельное водительское удостоверение, фальшивое имя, двойная жизнь — это уже настоящая черная дыра.
Симона вышла из машины и встала рядом с ним.
— Я уверена, что всему есть какое-то объяснение. Давай подождем, пока не вернемся в Женеву. Там все и выясним.
— Такие часы стоят десять тысяч франков. А остальное? Одежда? Косметика? Скажи мне, Симона, что, по-твоему, мы там выясним?
Она задумалась:
— Не… не знаю.
Джонатан заметил на своей куртке кровавое пятно. Он не знал, его это кровь или одного из полицейских. Не важно, все равно противно. Сбросив куртку, он швырнул ее на капот и тут же почувствовал пронзительный холод.
— Достань мне, пожалуйста, свитер.
Симона принесла из машины кашемировый подарок:
— Держи…
Из свитера на снег выпал конверт. Взглянув на Симону, Джонатан поднял его. Обычный белый конверт, но тяжелый. Он сразу догадался, что в нем. Джонатан вскрыл конверт. Деньги. Куча денег. Тысячефранковые банкноты. Совсем новенькие, еще хрустящие.
— Боже! — Симона затаила дыхание. — Сколько же здесь?
— Сто, — сказал он, пересчитав деньги.
— Сто чего?
— Сто тысяч швейцарских франков.
33 
