35

— Сбить его не получится, — сказал бригадный генерал Клод Шабер, командир третьего истребительного авиаполка швейцарских ВВС. — Турбовинтовые самолеты довольно крепкие. Скорость всего двести километров в час, но у них в хвосте реактивный двигатель. Даже не думайте.

— А если ракетой? — проворчал Альфонс Марти, придвинувшись поближе к центру стола, чтобы лучше рассмотреть чертежи дрона. — К примеру, «Стингером»? Раз двигатель реактивный, как вы говорите, у него должна быть тепловая сигнатура.

Шабер, Марти и фон Даникен стояли вокруг стола в кабинете инспектора на Нуссбаумштрассе. Было около пяти вечера. Шабера, дипломированного инженера-электрика и пилота истребителя «F/A-18» («Хорнет») с шестью тысячами часов налета, вызвали с базы в Пайерне для участия в экстренном совещании по уничтожению «беспилотных летательных аппаратов», как педантично именовал их Шабер. Худощавый голубоглазый блондин в летной форме, он выглядел как авиатор с картинки.

— Тепловой сигнатуры недостаточно, — спокойно возразил Шабер. — Не забывайте, что это маленькое устройство. Размах крыльев всего четыре метра. Фюзеляж два с половиной на пятьдесят сантиметров. Не самая простая цель, притом что движется она со скоростью пятьсот километров в час, это совсем немного. Стандартные радары службы управления воздушным движением настроены так, чтобы не фиксировать мелкие объекты вроде гусей и других птиц. А этот — вообще «невидимка». В конструкции почти нет прямых углов. Выхлопные сопла укреплены на хвостовых стабилизаторах. Я даже уверен, что он покрыт РПМ.

— Что такое РПМ? — с раздражением спросил Марти.

— Радиопоглощающий материал. А цвет металлик делает его почти неразличимым для человеческого глаза. — Шабер закончил изучать чертеж и повернулся к фон Даникену. — Простите, Маркус, но гражданские радары его не увидят. Вам не везет.

Фон Даникен сел в кресло и запустил пальцы в волосы. За последний час он узнал практически все о разработке и использовании дронов в качестве боевого оружия. В девяностых годах двадцатого века израильские ВВС стали пионерами в использовании непилотируемых летательных аппаратов для пересечения их северной границы с Ливаном. В то время дрон больше походил на радиоуправляемую игрушку с закрепленной снизу камерой для фотосъемки диспозиции врага. Современные модели достигали пятнадцати метров в размахе крыльев, несли ракеты «Хеллфайр» («Адский огонь») класса воздух-земля — и через спутник управлялись «операторами» из секретных бункеров с расстояния в тысячи миль.

— Что-нибудь известно о цели? — спросил Шабер.

— Самолет, — ответил фон Даникен. — Скорее всего, здесь, в Швейцарии.

— А точнее никак? Цюрих, Женева, Базель-Мюльхаус?

— Никак. — Фон Даникен откашлялся. За последние несколько дней он страшно вымотался. Вокруг глаз легли плотные темные круги, и даже сидеть у него, кажется, не было сил. — Скажите, генерал, какая взлетная полоса нужна для такой штуки?

— Двести метров свободной дороги, — ответил Шабер. — Дрон такого размера можно собрать и поднять в воздух за пять минут.

Фон Даникен вспомнил свой визит в «Роботику», компанию Ламмерса, и как там ему с гордостью описали сенсорную технологию, синтезирующую данные, полученные из различных источников. Пилот (или оператор) может находиться хоть в Бразилии, хоть в любой другой точке мира.

— Есть шанс заглушить сигнал?

— Лучше найти наземную станцию. Дроны работают по принципу триады: наземная станция, спутник и собственно дрон — сигналы курсируют между этими тремя точками.

— А наземная станция большая?

— По-разному. Если пилот управляет не с линии визирования, то он полагается на бортовые камеры, значит, ему нужны видеомониторы, радары, постоянный источник электроэнергии и стабильная спутниковая связь.

  67