28 
Когда все было кончено и в белой окровавленной мантии обманки остались лишь обугленные кости, сдисец позволил себе на несколько шагов приблизиться к расставленной ловушке и, вжавшись в стену, затаиться.
Лича он увидел не сразу. Сутулая, широкоплечая, полупрозрачная фигура мелкими шажками вышла из-за каменных колонн. Лишь череп с мертвенно-голубыми, сияющими точно гнилушки, глазами да хилсс оказались материальны – все остальное было призрачно-серым и зыбким. Гафур во все глаза смотрел на черный посох в бесплотных руках. На его древке были золотые насечки, тускло блестящие в свете глаз мертвого мага. Они складывались в сложную вязь древних, как сам этот мир, рун. Восемь позвонков в верхней части переходили в рубиновой череп, шипящий и излучающий мощь самой Бездны. Великий Посох некромантов Сдиса. Тот, что когда-то вручили Восьмому Кругу сами Проклятые. Утраченный восемь десятков лет назад и вновь с таким трудом найденный на самом краю мира.
Сила, заключенная в хилссе колдуна, начала действовать на плетение заклятья-обманки, и то «поплыло». С каждой уной Гафуру становилось все сложнее удерживать его в руках.
Ждать больше нельзя. В любой момент лич мог понять, что его банальнейшим образом надули. И некромант ударил, вложив в заклинание все силы, весь опыт, всю злость и ненависть. О, многие из его ордена восхитились бы сложностью вязи и, в то же время, гениальной простотой заклинания… Редко кто отваживался рискнуть связать в одну основу тьму и свет, дать им пропитаться собственной душой, а потом отдать все это на растерзание Пожирательницы Жизни и не испугаться, что вместе с колдовством смерть может забрать и твое тело. Но у Гафура не было иного выбора. Он хорошо понимал, что того, кто впитал в себя такое количество душ, ничем иным не проймешь. И поэтому рискнул.
Не было ни громов, ни молний, ни ослепительных вспышек, ни рева призванных демонов. Всего лишь ветер. Легкий, как утренний бриз на воде Устричного моря. Он вором скользнул за спину лича, исподтишка обнял за плечи, взметнул призрачную мантию, а затем, когда ничего не подозревающая жертва оказалась в его власти, взвыл на ухо и начал раздирать стальными когтями то, что связывало дух отступника с телесной оболочкой.
Тварь, поняв, что попала в ловушку, скрипнула, словно старый сверчок, попыталась сбросить с себя смерть, но «Ветер Обуздания» не такой простой противник. Нельзя убить тьмой то, что содержит в себе свет. Свет отбивается только светом, и только тогда на его место решается прийти тьма.
Отступник не умел этого делать. Или не смог. Или не успел.
Зато он успел сделать кое-что другое. Швырнул во все стороны рой боевых заклятий. Лич не знал, где его убийца, не видел его, но понимал – тот где-то рядом, и был уверен, что он не уйдет безнаказанным.
Так и случилось.
Гафур был слишком занят контролем над ветром и когда выбросил перед собой сотканный из мрака щит, было уже слишком поздно. Что-то ледяное, сверкающее и гладкое, без труда раздробило выставленную преграду, ударило некроманта в правый бок, обжигая нестерпимым холодом… Сдисец застонал и, ослепнув от боли, упал на колени. Но хватки не ослабил. Доделал начатое и лишь после этого потерял сознание.
Много позже, когда ноги и руки стали непослушными от холода, он очнулся и понял, что все еще жив. Эликсиры перестали действовать. Впотьмах нашарив свой хилсс, маг прошептал формулу, и посох замерцал серым светом, заставляя мрак отступить. Бок был мокрым, его терзала ужасная боль. Запретив себе думать о ней, некромант с грехом пополам встал и проковылял туда, где лежал череп колдуна.
С искренней благодарностью он прочитал молитву. Задуманное получилось. Дух был мертв, и глазницы черепа больше не пылали огнем. Пускай за это Гафуру пришлось заплатить жизнью. Сдисец знал, что с такой раной долго не прожить. К смерти он относился спокойно, хотя и жалел, что умрет среди камня и льда, никогда больше не увидев солнца.
Но прежде, чем умереть, он должен был сделать еще одно, последнее дело.
Колдун обнажил меч, и руны на клинке налились кровью. Одним мощным ударом маг расколол череп, и тут же в потолок пещеры ударил ослепительный столб сияющего перламутрового света. Отступив на шаг, некромант на мгновенье прикрыл глаза ладонью. Вокруг него слышался радостный плач, веселые крики, смех. Из страшного плена одна за другой вырывались души тех, кого пожрал драугр, и кто придавал личу силу. Яркие, словно весенние бабочки, и легкие, точно лебяжий пух, они осенними листьями закружились вокруг своего спасителя, и каждая говорила слова благодарности.
28 
