177 
Белый, напившись, честно признался Люкнеру, что метис принял их за немцев и уведомил об этом власти на соседнем острове.
Люкнер снова хотел выйти в море, но снова ничего не получилось из-за сильного шквала. Пришлось провести на острове еще одну ночь. Вечером в гавань вошла большая двухмачтовая шхуна. Люкнер и Кирхгейс, не сговариваясь, решили, что эта шхуна — предел их мечтаний. Ее нужно немедленно захватить. Посовещавшись со своими подчиненными, Люкнер послал Кирхгейса на разведку. Лейтенант должен был явиться на шхуну и попросить капитана принять на борт в качестве пассажиров «группу американцев». Люкнер считал, что, дождавшись выхода шхуны в открытое море, они сравнительно легко ее захватят.
Капитан согласился и попросил «американцев» прибыть на борт в три часа ночи.
Уложив вещи, оружие и военную форму в хорошо зашнурованные мешки, Люкнер и его люди переправились ночью на шхуну. Сдерживая радость, Люкнер прогуливался по палубе, рассматривая прекрасно оснащенное судно. Он представлял себе, как обрадуются оставшиеся на Мопелии, когда он вернется за ними на такой прекрасной шхуне! Помимо всего прочего, на шхуне имелись два двигателя — она была идеально приспособлена для ведения крейсерской войны. Люкнер просто не мог дождаться, когда шхуна выйдет в море, и он, захватив ее, поднимет на мачте германский флаг.
Пока бывший командир «Зееадлера» предавался сладостным мечтам, в гавань неожиданно прибыл большой пароход. От него тотчас отвалила шлюпка с британским офицером и вооруженными туземными солдатами. Шлюпка подошла к шхуне, офицер и солдаты поднялись на борт, где немедленно арестовали Люкнера и его людей.
Очередная одиссея Феликса Люкнера закончилась, не успев начаться.
Х
Узнав, что ему удалось взять в плен бывшего командира «Морского черта» и пять человек его команды, британский офицер сказал Люкнеру:
— Ваше имя уже стало легендой. Слово британца — вы встретите достойное обращение.
«Слово британца» офицер произнес с особым ударением.
Пленных под конвоем перевели на пароход, который вечером того же дня доставил их в Суву. На пирсе моряков встретил другой конвой, под охраной которого их перевели в помещение, служившее, как они узнали позднее, ночлежкой для местных туземцев.
На первом же допросе Люкнеру пришлось сочинить целый роман, чтобы замести следы своих подчиненных, оставшихся на Мопелии. Чтобы избежать противоречий в показаниях, все остальные просто отказались говорить.
Через несколько дней пленных перевезли в настоящую тюрьму и рассадили по отдельным камерам. Люкнер яростно протестовал против такого обращения с военнопленными. Начальник тюрьмы его терпеливо выслушивал, но ссылался на полученный приказ.
На восьмой день в камеру к Люкнеру пришел начальник тюрьмы и, стараясь быть как можно любезнее, заявил, что с Люкнером желает побеседовать японский адмирал, прося бывшего командира «Зееадлера» прибыть к нему на крейсер «Идзумо», стоявший на рейде.
Под конвоем английского офицера и двух солдат Люкнера доставили на пристань, где их ожидал вельбот под японским флагом. Сидевший в вельботе японский офицер встал и отдал Люкнеру честь. Когда вельбот подошел к крейсеру, все офицеры вышли на верхнюю палубу, чтобы приветствовать знаменитого корсара. Адмирал встретил Люкнера у трапа, пожал ему руку и, поклонившись, сказал:
— Я преклоняюсь перед вами за то, что вы сделали для своей страны. Затем адмирал представил Люкнера своим офицерам, объявив:
— Вот пред вами стоит человек, за которым мы день и ночь безуспешно гонялись три месяца.
Снова поклонившись Люкнеру, как это умеют делать только японцы, адмирал, сделав скорбное лицо, произнес:
— Мне очень жаль, что вынужден встретить вас здесь в таком положении. Нашим общим желанием была бы встреча в бою, что принесло бы нам обоим огромную радость.
Со своей стороны, Люкнер выразил сожаление, что попал в плен не к японскому адмиралу. Адмирал удивился, узнав, что Люкнера держат в грязной колониальной тюрьме. Люкнер же, к своему удивлению, сразу обратил внимание, насколько холодно и сдержанно японцы вели себя с английским офицером. Английских же солдат-конвоиров вообще на крейсер не пустили, оставив в шлюпке.
Японский адмирал пригласил Люкнера к себе в салон. После грязной тюремной камеры адмиральский салон показался Люкнеру залом королевского дворца. Распив с Люкнером бокал шампанского и угостив его сигарой, адмирал показал бывшему командиру «Зееадлера» две небольшие книжки на японском языке. Люкнер бы ничего не понял, если бы на обложках книжек не были нарисованы немецкие корабля. На одной — знаменитый крейсер «Эмден», на другой — вспомогательный крейсер «Меве». Адмирал пояснил Люкнеру, что автором этих книг является он сам, пишет их для воспитания молодежи. Таков японский обычай — люди должны знать, что воины других стран способны сделать для своей родины, и попытаться сделать больше. Теперь адмирал хотел бы написать третью книгу — о «Зееадлере», или «Морском черте», как его иногда называют, а потому попросил бы Люкнера рассказать какие-нибудь подробности его уникального рейда на паруснике.
177 
