очень нудно 
104 
Заколебавшись, она напомнила себе, что тысячи глухих полагаются исключительно на язык жестов, не считая нужным учиться говорить, — и ничего, живут себе полноценной жизнью.
Но в свое время они с родителями решили, что Анна будет сочетать язык жестов с чтением по губам и речью. Инструкторы по обучению глухонемых и частные преподаватели взяли на себя труд научить ее разговаривать. Следуя инструкциям терпеливых учителей, она вот так же, как сейчас, провела перед зеркалом многие часы.
Она упорно занималась и достигла немалых успехов. Но потом умер Дин, и переполнявшая Анну жалость к себе заставила ее забыть все те навыки, которые она с таким трудом приобрела. Эгоистическое желание Делрея видеть ее в полной изоляции от общества послужило ей хорошим оправданием.
Теперь Анна это понимала. Она поступила как последний трус.
Для того чтобы это признать, нужно большое мужество.
Но еще большее мужество необходимо, чтобы побороть свой страх, когда ты ставишь перед собой непосильную задачу.
Глубоко вздохнув, Анна заставила себя сесть прямо.
Начнем с основ, мысленно сказала она. С двугубных взрывных согласных звуков — п и б. Первый произносится глухо, второй озвучивается.
П. Как передать голосом звук n? Надо опустить ниже челюсть и выдохнуть, сжав губы. Вот так. Она посмотрела в зеркало. Вроде все правильно. Она проделала это во второй раз, держа пальцы возле губ. Да, ощущение такое, как надо. Только правильно ли это звучит?
Теперь б. Этот звук требует того же движения губ, но одновременно надо напрячь голосовые связки.
«Сосредоточься, Анна. Тебе это по силам. Ты раньше уже это делала».
Положив руку на горло, она сначала просто напрягла голосовые связки, затем попробовала соединить это действие с движением губ. Кажется, получается слишком сильный выдох. Она повторила звук, поднеся пальцы к губам. Похоже, на этот раз правильно.
Рука как будто налилась свинцом. Внезапно почувствовав ужасную усталость, Анна опустила ее вниз. Конечно, дело не в физическом переутомлении. Все это нервы. Тем не менее она сейчас не может даже шелохнуться.
Глядя на свое отражение в зеркале, Анна увидела, что ее глаза наливаются слезами. Может быть, она только обманывает себя? Смогут ли ее когда-нибудь понять и не будут ли люди, с которыми она попытается заговорить, со смущением и жалостью отводить глаза в сторону?
Или, что еще хуже, не будет ли смущаться ее сын?
Дэвид не стеснялся ее глухоты, потому что не знал ничего другого. Но что произойдет, когда осенью он пойдет в детский сад? Из-за нее другие дети будут над ним смеяться, будут называть ее манекеном.
Сначала он, вероятно, будет ее защищать. Но придет время, когда он станет ее стыдиться и желать, чтобы его мама была такая же, как и все остальные.
Так или иначе ее глухота обязательно повлияет на его развитие. Он станет или самоуверенным хулиганом, всегда готовым к драке, или робким интровертом. Несомненно, это радикально изменит его личность. Как печально, что ее замечательный, славный мальчик может пострадать из-за ее трусости.
Этого нельзя допустить. Если не для себя, то хотя бы ради Дэвида она должна вновь научиться говорить.
Исполненная решимости, Анна нетерпеливо вытерла слезы и снова посмотрела в зеркало. Поднеся пальцы к губам, она попыталась произнести еще один звук. На этот раз более трудный. Дж.
Как в слове «Джек».
Глава 37
— Мистер Ломакс, как хорошо, что вы вернулись, тут…
— Потом, миссис Пресли. Это мне? — Проходя в свой кабинет, он смахнул с ее стола несколько розовых листочков.
— Да, сэр, но тут…
— Я сказал — потом. Принесите мне, пожалуйста, алка-зельцер.
От барбекю у него болел желудок. От пива раскалывалась голова. А после застройщиков болела задница.
Отобедав, они попросили его отвезти их на ранчо Корбетта. Полчаса туда, полчаса на осмотр окрестностей, полчаса обратно. Эмори вздохнул с облегчением только тогда, когда помахал рукой вслед их сверхсовременному частному самолету, увозившему воротил в Хьюстон. Они улетали умиротворенные, считая, что дело в шляпе.
Эмори нутром чувствовал, что все обстоит как раз наоборот.
Вернувшись с обеда на час позже обычного и удостоившись за это хмурого взгляда со стороны президента, он хотел побыстрее оказаться в тишине и прохладе своего кабинета.
Надо обдумать следующий ход.
Отправив секретаршу за алка-зельцером, Эмори прошел в кабинет, снял пропотевший пиджак и повесил его на крючок за дверью. Кожаное кресло с высокой спинкой было повернуто к окну. Ломакс развернул его к себе.
104 
