112 
Воспоминания, тщательно подавляемые, внезапно нахлынули с новой, оглушающей силой. Матт приучил себя не думать о Селии и Тэме Лине. Это было слишком больно! Но теперь он ничего не мог с собой поделать. Он сел на корточки, по лицу его потекли слезы.
Чтобы не разреветься вслух, окончательно не опозориться перед Чачо, ему пришлось стиснуть зубы покрепче.
Но Чачо все понял.
— И кто только меня за язык тянул! — сказал он, опускаясь на землю рядом с Маттом.— О таких вещах не стоит спрашивать, пока человек сам не готов рассказать. Черт, да я в первые недели чуть глаза себе не выплакал...
— Тебе плохо? — Издалека, с креветочного комбайна послышался голос Фиделито.
— Конечно плохо,— ответил Чачо за Матта.— Кому угодно станет плохо, если съесть пригоршню сырых креветок.
И он прикрыл Матта от чужих глаз, пока тот не справился с подступившими к горлу рыданиями.
32
Разоблачение
В тот вечер Хорхе, обладавший инстинктивным чутьем на людскую слабость, снова налетел на Матта. Он требовал, чтобы мальчик признавался во все новых и новых преступлениях, и вскоре Матт начал повторяться. Он говорил, не задумываясь над собственными словами.
Матт был какой-то отрешенный. Его разум странным образом перенесся в особняк Эль-Патрона. Он был в квартире Селии — с минуты на минуту она могла позвать его обедать, а пока он сидел с Тэмом Лином в гостиной. Эта иллюзия причиняла боль, но все же была куда лучше его теперешней жизни.
— Если аристократ не желает слушать,— вкрадчиво произнес Хорхе,— я потолкую с его лакеем.
Матт очнулся от забытья и увидел, что Хорхе вытащил Фиделито на середину комнаты. Малыш побледнел от страха.
— Ты сегодня плохо себя вел? — промурлыкал Хорхе.
— Не очень плохо,— пролепетал Фиделито, покосившись на шкаф с тростями.
— Это уж мне судить, верно? — сказал хранитель.
— Верно,— согласился Фиделито.
Матт понимал, что перед ним разыгрывается очень важная сцена. Он попытался сосредоточиться, но мысли то и дело переносили его в квартиру Селии.
— Я думаю, наш гнилой аристократишка никак не может понять, почему его поведение нуждается в исправлении,— сказал Хорхе.— Рабочие пчелы знают, что любые их поступки оказывают влияние на весь улей. Если ленивый работник спит весь день и не получает наказания, тем самым он учит других следовать его примеру. Если многие работники последуют его примеру, улей погибнет.
По лицу Фиделито было ясно, что эти хитрые доводы не доходят до его сознания.
— Поэтому мы должны исправить маленького слабого лакея, который желает следовать плохому примеру.
— Не... не знаю.
Матт усилием воли сосредоточился на происходящем.
— Если хотите наказать меня, накажите, и все,— сказал он.
— Это не поможет,— ответил Хорхе.
Его лицо сияло радостью, как будто он только что открыл удивительную истину и теперь спешил поделиться ею с остальными. Он снова напомнил Матту Тома.
— Я признаюсь. Я покоряюсь. Я приму наказание,— сказал Матт.
— Конечно! Но ты говоришь неискренне,— ответил хранитель.— Ты сделаешь все, что положено, но в душе ты все равно останешься гнилым аристократишкой. Я долго над этим думал. Потом я понял, что делает человека аристократом. Наличие лакея! Если убрать лакея, то пшик! — Он прищелкнул пальцами.— Аристократа больше нет. Встань в позу, Фиделито.
Матт замер от ужаса. Стало ясно, что на этот раз его признания не спасут малыша. Он обвел взглядом остальных мальчишек. Те словно окаменели. Когда в прошлый раз Хорхе угрожал Фиделито, Матт пришел малышу на помощь. Но в этот раз все будет совсем по-другому. Казалось, хранитель пересек некую невидимую черту, и мальчишки ужаснулись тому, что сейчас произойдет у них на глазах. Пусть Хорхе ни за что ни про что избил Тон-Тона — тот хотя бы большой и способен вынести наказание. Но Фиделито, при всем своем удивительном внутреннем мужестве, худенький и хрупкий. И ему всего восемь лет!
Фиделито сделал то же, что у него на глазах неоднократно проделывали другие: уперся ладонями в стену и широко расставил ноги. По рядам мальчишек прокатился глухой ропот. Матт не мог разобрать слов.
Хорхе подошел к шкафу. У Матта все поплыло перед глазами. Как и много раз раньше — в самые тяжелые минуты жизни,— ему захотелось удалиться в собственное, никому больше не доступное царство. Если хорошенько представить, что ты находишься в квартире Селии, может, и в самом деле перенесешься туда.
112 
