очень нудно 
130 
— День будет ясным. — Пилигрим обращался к Герману — Смотри, какой алый рассвет.
Полусонный Герман в ответ лишь зевнул и потер глаза.
— Неужели люди раньше строили такие поля, чтобы по ним бегали самолеты? — сказал он. — Даже не верится.
— А что тебя удивляет, друг мой? Раньше люди многое могли, даже летать.
— Они и сейчас умеют летать, — с сарказмом усмехнулся Герман, вспоминая машины Ангелов, — ну а сверху вниз может полететь даже Густав.
— Ты о геликоптерах? — Дуго нахмурился. — У них от силы пять быть может, шесть машин, а здесь были десятки военных самолетов. И каждый был способен поднять в небо атомную бомбу..
— Жрать готово! — позвал Густав.
После скудного завтрака отряд двинулся в путь. Идти было тяжело, Буря прошлась по земле яростным плугом. То и дело приходилось перебираться через завалы мусора и груды поваленных, вырванных с корнем древесных стволов. Все окрестные леса попросту легли под силой ураганного ветра. И только уже ближе к полудню отряд миновал затронутую Бурей местность и выбрался на земли, которые стихия обошла стороной.
Миновав густой ельник, они снова оказались в полях. Правда, луговых цветов здесь было намного меньше, чем возле самого Франкфурта, зато трава росла буйная и густая. Сырая после дождя, она сильно стесняла движения, идти по ней было тяжело. Местами земля была так щедро залита водой, что приходилось шлепать по глубоким лужам. Вскоре у всех промокли ноги и штаны до самых колен. Густав снова заныл, что его бедные ноженьки такого издевательства над ними не вынесут.
— Я вот тут подумал, — обернулся Герман к великану, — а нужны ли тебе вообще ноги, раз они не приспособлены даже для того, чтобы тащить твое толстое пузо?
— Очень нужны, — испугался великан. — Ты что? Я без них никуда!
Пилигрим хмыкнул в бороду — даже его, обычно невозмутимого, новое откровение Густава развеселило.
Путники забрались на низкий пологий холм и увидели, что внизу протекает неширокая речушка. Ее берега густо заросли высоким камышом. Покрытые темным пухом стрелы вымахали выше человеческого роста.
— Это первая из двух речек, которые мы должны пересечь, друзья мои, — сказал Дуго и легкой походкой стал спускаться с холма.
За ним последовали остальные. Только Густав плюхнулся на задницу и принялся расшнуровывать ботинки.
— Ты что делаешь? — недоуменно спросил Герман.
— Хочу штаны снять и отжать хорошенько, пока Герда вперед ушла. Противно в мокрой одежде лазить, — деловито пропищал великан.
— Зря стараешься, — усмехнулся следопыт и легонько подтолкнул Франца в спину, чтобы тот не останавливался.
— Это еще почему? — с подозрением поинтересовался Густав.
— Это потому, мой дражайший Черный Принц, что нам еще как-то надо пересечь эту реку, а, насколько я помню, летать ты не умеешь, следовательно, нам придется поискать мост, а если не найдем, пересекать реку вплавь или искать брод. Последние два варианта очень вероятны, так что не пройдет и часу, как тебе вновь придется выжимать свои штанищи.
— Об этом я не подумал, — нахмурился Густав и принялся завязывать шнурки. — А ты голова, Герман!
— Конечно, голова, — заметил следопыт, — это у меня только позвоночник тонкий, а мозги плотные и сообразительные…
Франц приблизился к воде и замер, склонившись к самой траве. На узком листе сорной ростянки — небольшого влаголюбивого растения — сидела улитка-кровопийца, тот самый хищник, что вгрызается в хитиновый панцирь безобидного сородича, если ей доведется его обнаружить на принадлежащей ей территории. Межвидовая борьба у некоторых представителей фауны давно уже уступила место внутривидовой.
Госпитальеры много времени уделяли исследованию послевоенной флоры и фауны. Некоторые представители клана считали, что в современном животном мире имеется множеств экземпляров, в чью биологическую форму заключен ответ на важнейшие научные вопросы, и исследовательская работа в дальнейшем поможет людям справиться со всеми известным человечеству болезнями, и даже более того.
У Госпитальеров велись исследования по созданию нового препарата, который, будучи введенным в кровь делал его практически неуязвимым для большинства существующих вирусов. Другое дело, что, убивая микробов, препарат в девяносто пяти процентах случаев убивал и человека… а это приводило к очень плачевным последствиям для испытуемых. Работы над лекарством — панацеей от всех болезней, только начинались, а теперь уже, увы, вряд ли когда-нибудь будут закончены.
130 
