Последние отзывы

  72  

– Не советую, – тихо подсказал из своего угла Хвощинский. – Отнюдь не подумайте, что я, подобно моему коллеге капитану Штоквицу, считаю, что голодный солдат злее воюет. Нет, господа… Но сейчас, в такое тревожное время, солдата надо оставить с помыслами о войне, а не заострять его внимание на дрянных сухарях!..

Голос был достаточно веским, возражать никто не посмел: эти сухари дожуют – ничего не случится. Зато в конце собрания неудовольствие всех обратилось на прапорщика Латышева, который ведал денежными расчетами гарнизона с шакалами-маркитантами. Прапорщик скромно (он был воспитанный юноша) молчал, и Некрасов, уже взбешенный, подсунул ему под нос бумажку.

– Вот вам пища для ума! – сказал он. – Сравните стоимость цен. Даже та копейка, которую солдат держит в загашнике, не поможет ему иметь приварок.

Бумажка заходила по рукам офицеров; она сохранилась в архивах, и мы ее приводим здесь полностью:

Когда собрание закончилось, Клюгенау нагнал прапорщика Латышева на улице и сказал:

– А вы не боитесь, что солдаты устроят вам хороший балаган без ярмарки за такую дешевку?

– Чего же мне бояться, – скромно возразил прапорщик. – Я ведь все по-честному!

– Это похвально, что вы такой честный, – продолжал барон. – Только вашу честность еще не пришло время зарезать, чтобы сварить из нее похлебку.

Однако, невзирая на все эти передряги, гарнизон жил крепкой и ладной жизнью. Даже о Пацевиче офицеры продолжали отзываться с некоторой надеждой.

– Ничего, – говорили они, – пусть-ка повоюет, пусть-ка хлебнет воды из бурдюка в походе, тогда переменится!

Пацевич, до которого доходили эти разговоры, сердился.

– А я не дурак, – возражал он, – чтобы пить вонючую воду из бурдюка, когда на майдане, хоть залейся, полно чихиря и кахетинского.

И, говоря так, частенько добавлял:

– Черт его знает, куда я попал! Солдаты – какие-то дохлые, а офицеры – карьерюги и сплетники, так и подсиживают один другого…

………………………………………………………………………………………

С майдана несло удушливой вонью. В крепостном рву злобно грызлись собаки над падалью. «Хаш, хаш, хаш!» – доносились выкрики торговцев мясом. В убогих саклях тихие печальные армянки ткали пряжу по древнему способу Пенелопы и пели о счастливой жизни за морем. На дворе цитадели глухо ревели верблюды, желудкам которых никак не могли угодить солдаты. Из кавалерийских кузниц несло жаром и грохотом. На речном берегу денщики дрались мокрым офицерским бельем.

И штабс-капитан Некрасов, неугомонная душа, поучал молодых солдат на плацу:

– Приклад к плечу прижимай плотно. Дави на спуск плавно. Выстрела не бойся. Своя собака хозяина не кусает. Вот я сейчас покажу вам, как надо жарить по цели!

Штабс-капитан нащупал на мушку цель. «Видишь, – сказал, – спокойно надо! – И, вместо выстрела, только слабо тикнул курок. – Что за бес такой?» – рванул затвором, переставил патрон, и – опять: тик! – а выстрела не было.

– Вы не поверите мне, – делился потом Некрасов с прапорщиком Клюгенау, – но виноваты оказались патроны. В злости я велел разворотить весь ящик, и кто бы догадался, что вместо пороха патроны набиты… пшеном . Да, да, настоящим хорошим пшеном, из которого можно сварить кашу. Ну, что вы скажете мне на это?..

Милиция тоже бывала на стрельбище, но там все было гораздо проще. Исмаил-хан Нахичеванский садился на пригорке, ставил по левую руку от себя ведро с водой, по правую – ведро с чихирем. Попал милиционер в цель – пей стакан чихиря, высадил пулю мимо – глотай стакан воды. Богу – божье, кесарю – кесарево!

– Подход нужен, – мудро говаривал Исмаил-хан, сидя между двух ведер на командирском пригорке.

Штоквиц однажды не вытерпел.

– Исмаил-хан, – сказал он, – просвещенному вниманию которого мы обязаны этим открытием в военной педагогике, наверное, воображает себя новым Клаузевицем! Но самое любопытное, что хан к сорока годам жизни стал подполковником, а мне уже скоро пятьдесят, и я еще капитан… Господа, что сделал полезного Исмаил-хан?

– Он собрал прекрасную коллекцию нагаек, – ответил Клюгенау.

– Барон, убирайтесь на чердак со своими шутками! Вы мне надоели! Вот уже как…

– А я не шучу, господин капитан: Исмаил-хан собирает нагайки оттого, что неумен. А умные же люди этим не занимаются. И потому любой этнограф схватился бы за нагайки хана как за драгоценность.

  72