очень нудно 
161 
Вилисса, одетая в простой черный джемпер и такую же черную узкую длинную юбку, на фоне своей зеркально-белой квартиры казалась маленьким траурным призраком.
– Проходите, Рамон. Кристоф скоро будет.
На ее белых тонких пальцах поблескивали кольца с бриллиантами. В одном из них негоциант узнал свою работу.
Значительную часть гостиной занимал массивный сливочно-белый диван, похожий на сугроб. Два кресла – сугробы поменьше. На полу растянулась лохматая шкура полярного медведя. Люстра была похожа на неровно вырубленный из айсберга кусок льда. Одна из стен завешана круглыми зеркалами разных диаметров – от размера кофейного блюдечка и заканчивая хорошим подносом. Они были похожи на проталины, наполненные ледяной водой.
Дона с легкой улыбкой вопросительно подняла брови, заметив выражение лица Рамона.
– Пытаюсь понять, получил я обморожение или еще нет.
Она тихо рассмеялась в ответ и указала на кресло.
Негоциант сел. Дона опустилась напротив, погрузив маленькие босые ступни в густой медвежий мех. Спокойная, вежливая, выдержанная, невозмутимая. Пахнущая свежими, чуть горьковатыми духами. Глядя на нее, трудно было поверить, что в этом стройном теле, в белых руках, свободно лежащих на подлокотниках, скрывается сила, способная поднимать мертвых. Грязная, с точки зрения вьесчи, работа, не подходящая для этой девушки.
На стене, противоположной зеркальной, висел портрет красивой женщины в черном закрытом платье, с пышными светлыми волосами, уложенными в высокую прическу. Ее белое, чуть полноватое лицо выражало бесконечное лукавство и беспечность. Она сидела, слегка наклонив голову, искоса глядя на зрителя голубыми глазами с чуть поднятыми внешними уголками. И в ней было какое-то неуловимое сходство с Доной.
– Ван Дейк, – узнал Рамон руку художника. – Это вы?
– Моя мать, – улыбнулась Дона, оглядываясь на портрет.
Вьесчи оценивающе взглянул на девушку:
– Так, значит, это она была той знатной английской дамой, которая пригласила живописца посетить туманный Альбион?
Вилисса ничего не ответила на вопрос Рамона.
– Вам удалось достать артефакт?
– Да. – Он хлопнул по нагрудному карману куртки. – И, поверьте, это было непросто.
– Верю. – Она снова улыбнулась и спросила: – Как вы чувствуете себя теперь, снова обретя магию?
Негоциант посмотрел на стену, увешанную зеркалами, и тут же на их поблескивающих поверхностях стали распускаться тонкие морозные узоры.
– Вновь ощущаю себя целым, – ответил он.
С едва слышным мелодичным звоном открылась и спустя мгновение захлопнулась входная дверь. Раздались быстрые шаги, и в гостиную вошел Кристоф. Кивнул Доне и требовательно уставился на Рамона:
– Принес?
– Вриколакосы называют эту вещь Волчий Глаз. – Негоциант встал, однако не спешил отдавать артефакт новому владельцу. – Как и все предметы подобного рода, его нельзя носить на себе. Он должен быть вживлен в тело, иначе не станет работать.
Рамон открыл крышку шкатулки и вытащил амулет, похожий на обрывок паутины, в центре которой сиял желтый камень. Серые тонкие волокна непрерывно колыхались, словно на них дул ветер. По ним пробегали едва заметные блики.
– Из чего это сделано? – спросила Дона, подаваясь вперед, чтобы лучше рассмотреть Глаз.
– Он не сделан, – уточнил вьесчи, – он выращен. Магия вриколакос. Чувствуете эманации?
Взяв артефакт за одну из тонких нитей, он слегка покачал камень в воздухе. Тот засветился зловещим красным светом, и Рамон оценивающе взглянул на Кристофа:
– Руку. Правую.
– Я сама могла бы… – вмешалась Дона, но негоциант деликатно отстранил ее.
– Ценю ваш опыт хирурга, вилисса, но эта работа для вьесчи.
Его позабавило выражение легкой тревоги, с которым девушка посмотрела на Кристофа. Колдун ободряюще улыбнулся ей и закатал манжет рубашки.
Рамон положил артефакт обратно в шкатулку, вынул из кармана тонкий ремень с зеленоватой пряжкой, пристегнул запястье некроманта к ручке кресла и предупредил:
– Будет больно.
Кадаверциан равнодушно кивнул, сжимая и разжимая пальцы.
– Нет, ты не понял, будет действительно больно.
– В твоем голосе слышится злорадство, – усмехнулся Кристоф.
– Я пережил подобную… операцию. Теперь мне предстоит удовольствие осознать, что я не останусь одинок в своих мучениях.
– Буду рад доставить тебе такое удовольствие, – с не меньшей иронией отозвался некромант.
161 
