очень нудно 
103 
– Неважные дела, должен признать. Ее следует поместить в психиатрическую клинику…
– Какой ужас! Ничего нельзя сделать?
– По большому счету, ничего. И в клинике ей тоже не помогут, ну, на какое-то время отчасти восстановят ее нормальное психическое состояние, но куда же она потом-то денется? Где ей жить? Что она делать-то умеет? Не хотелось бы мне вас огорчать, София, но девочка кончит богадельней или дурдомом – кто заберет ее из этих двух организаций? Печально.
– У нее есть сестра… и тоже надежды на нее мало.
– Надо подумать, как ей помочь…
Открыв дверь ключом, София постояла в прихожей минуту-другую. Пальто Борьки – на месте, ох, сейчас разразится скандал! Он был в гостиной, говорил по телефону, и что-то подсказало Софии – не со своим подчиненным он разговаривает:
– Я же сказал еще вчера: не могу я на это пойти… Да? А кто думает о других?.. Не надо меня заставлять, я должен сам… Извини, жена пришла.
– Привет, – бросив сумку на диван, София упала в кресло.
– Я забыл трубку дома, поэтому и не звонил тебе, – выпалил он.
Пауза. София изучала своего мужа, заметила в нем нечто новое, отталкивающее, в то же время он ничего плохого ей не делал – по большому счету, как сказал бы Маркел Кузьмич.
– А почему ты не спрашиваешь, где я был? – изумился он.
Ах, вот почему и он не спрашивает, где она была!
– Ну и где же ты был?
– Ездил к маме, ты можешь позвонить ей…
– Борь, я не буду звонить твоей маме, ты это прекрасно знаешь. Да и все равно мне.
– Не понял, что значит – все равно? – забеспокоился Боря.
– Видишь ли, я знаю, что ты… лжешь. – Приложила его она так круто впервые. – И честнее по отношению ко мне было бы признаться, что у тебя роман на стороне…
– Как ты можешь… – он запетушился, заходил по комнате. – Какой роман?! С кем?! Моя жена не верит мне? Не веришь?
– Не-а, не верю. И отпускаю тебя с миром. Вернее, я хочу сама уступить место в твоем доме твоей новой жене.
Борька испугался по-настоящему этих угроз своей взбунтовавшейся жены. Впрочем, бунт – это слишком сильно сказано, София была довольно-таки индифферентна по отношению к мужу, к его лжи, его характеру. Так давно уже у них установилось, и его это устраивало, менять он ничего не хотел, потому следующим приемом он избрал нападение:
– Что, стала писателем, а меня – на свалку? Я уже не нужен? Отработанный материал? Выдвигаешь обвинения мне, а должна бы их себе самой предъявить! Очень честно с твоей стороны! А какие ко мне претензии? Я даже с писательством твоим смирился! С ментовкой, в которую ты пошла работать – это тоже все равно что на свалку устроиться, мастером мусорных куч.
– А тебе не приходило в голову, что у меня есть другой мужчина?
– У тебя?! Ты с ума сошла? Нет, такого быть не может!
– Ха-ха-ха… Ой, Борька, да ты же предельно избалован! И совсем не повзрослел, хотя ты – бизнесмен, крутой и важный господин. Ну что ты как маленький, Борь? Боишься, что я уйду, а взамен придет женщина, которая захочет выстроить отношения с тобою по-своему и в свою пользу. Поэтому тебя устраиваю только я, ты хочешь, чтобы все оставалось, как было, но быть при этом самому свободным. А я не хочу быть «карманной женой».
– Ты смерти моей хочешь!
Он упал на стул, потер переносицу пальцами, выглядел несчастным, но София оставалась спокойной. Никто не подозревал, и Боря тем более, что у хрупкой, похожей на девочку Софии ее воля плюс выдержка – это сплав железа и стали.
– Напротив, я счастья тебе хочу, – сказала София. – Найдешь себе другую, будет она тебя любить… А я уже не люблю тебя, Боря. – Он вскинулся, хотел было брякнуть какую-то грубость. – Нет-нет, люблю! Как друга люблю, как брата, товарища, но – не как мужа. Я перееду к папе, а сейчас – извини, мне нужно работать.
Как же назвать роман?
К большому огорчению Зыбина, графиня Ростовцева выехала верхом и не сказала ему, куда она отправилась. Он лично проследил, чтобы арестованной барышне отнесли еду и питье – не баланду арестантскую, а блюда из трактира. Предположительно Элиза Алексеевна и не посмотрела в сторону подноса, который поставили для нее на свободную лавку у стены. А Виссарион Фомич взял ее портрет и вновь принялся сравнивать. Вроде бы одно и то же лицо, да не то! На портрете – светлое, улыбчивое личико, одно сплошное очарование и непорочность. В арестантской же сидела на лавке злобная фурия, заносчивая, презирающая всех, кто стоял за решеткой. Вроде бы те же черты, но они сильно искажены, отсюда и ощущение такое, что это – другая совсем девица. Оставалось дождаться возвращения графини Ростовцевой.
103 
