очень нудно 
76 
Потрясающая интуиция, как у зверька перед землетрясением. Он притянул ее, сжал, она аж охнула, и впился в губы. Страсть должна выглядеть правдоподобно, ведь Белле предстоит попасть в западню.
– Собирайся, – сказал. – Я завтра свободен, проведем вместе ночь и день.
Когда она умчалась, сплюнул и процедил:
– С-сука конченая.
Вскоре он вез ее к себе.
В это время бомж с беспардонным любопытством разглядывал Свету и не произносил ни бэ ни мэ. Первый испуг прошел, девушка залепетала, страшно волнуясь:
– Что вы хотите? Здесь люди, вы не сможете меня изнасиловать... светло...
– На хрен ты мне сдалась, чтоб я тебя... Умора! – прохрипел бомж и заржал, покашливая.
– Вы... убить меня... хотите? Я знаю, вы меня выслеживали... Вы маньяк. И вам надо лечиться. Я дам вам денег... то есть мой брат даст...
– Слушай, заглохни! – сипло зарычал бомж.
Света послушно «заглохла», панически хлопала глазами и ждала. Он не торопился, достал из кармана бычок от сигареты, чиркнул спичкой, с наслаждением вдохнул едкий дым.
– Ну? – покосился он на нее. – Тебя Света зовут?
– Д-д-да.
– Забодался я за тобой шнырять. Да не трепыхайся, дуреха. Я с приветом к тебе. От Егора. Знаешь такого?
– Егора?!! – вскрикнула Света и тут же зажала рот обеими руками. – Егора... Но ведь он...
– Все точно, – согласно кивнул бомж. – Покойники не оживают, девочка. Только ты не визжи, а? Меня загребут из-за тебя.
– Не буду, не буду, – заверила шепотом Света. – Какой привет?
– Егорка, скажу тебе, клевый пацан. Был. Он накарябал писульку и просил тебе передать. Я проносил ее в ботинке и... где она только не побывала. Если тебе рассказать, ты и читать не станешь.
– Стану! Давайте записку.
– Не спеши, – повысил голос бомж. – Ты девочка хорошая, Егор сказал, что бабок отвалишь мне за писульку. Видишь мое бедственное положение? С утра не жрамши. Ты вот тут пирожок ела, а знаешь, каково мне было зырить на хавку? У меня кишки в морской узел связались...
– Я дам вам денег. – Света принялась шарить по карманам, отовсюду вынимая деньги и ссыпая их в подставленные грязные ладони. – Вот, берите.
Бомж уткнулся в купюры, бумажки аккуратно сложил, пересчитывал мелочь, а Света нетерпеливо ерзала.
Мимо них прошел здоровенный детина в коричневой куртке, светлых джинсах и клетчатой кепке. Шел он, шатаясь, неподалеку зацепился за дерево, послышались блевотные звуки. Тем временем бомж поднял отвратительно опухшее лицо алкаша в ссадинах и морщинах, в бороздках которых застряла грязь – и это при электрическом освещении. Да он не мылся, наверное, годами. Глянув в сторону детины, бомж посочувствовал:
– Не в кайф пошла. Ладно. Мало, понимаешь, дала.
– Но у меня больше нет с собой.
– Тогда до завтра. – Он встал.
– Подождите! Возьмите кольцо. Оно с бриллиантом, дорогое...
– А че мне с ним делать? Ты глянь на меня. Стану толкать, загребут с ним. Ну, откудова у меня колечко такое? Если купят, то за фуфло. А мне нужны бабки! Поняла?
– Не уходите! – взмолилась Света. – Я принесу завтра, честное слово. Пожалуйста, отдайте сегодня записку... Ну, возьмите кольцо в залог, у меня еще есть серьги. Завтра я их продам... и у вас будет много денег, честно. Оно очень дорогое, серьги тоже... Пожалуйста...
Света разревелась. О, это она умеет делать, причем притворяться ей не приходится, слезы полились ручьями. Бомж растерялся, толкнул локтем Свету, оглядывался по сторонам:
– Ты! Чего ревешь? Закройсь, блин, мать твою в нос и уши! Не, че я сделал? Не, щас как нарисуются мусора... Ладно, я расскажу, а завтра записку отдам, лады? Бабок много принесешь? (Света не знала потребностей бомжа и что в его понимании значит «много», но на всякий случай закивала, мол, принесу много.) В Ялту поеду. Там тепло, зимы почти не бывает, пальмы... Там хорошо, я никогда не был в Ялте. Долго ты хрюкать будешь?
– Все, все, я не плачу, – всхлипывала Света. – Расскажите про Егора. Он вам что-нибудь говорил обо мне?
– Ну, разумеется, – сказал бомж важно, сунув руки в карманы и вытянув скрещенные ноги вперед. Света улыбнулась. – Значится, так. Когда его замочили...
– Как, как? Что вы сказали? Замочили? То есть убили? (Бомж закивал.) Как убили? Он же пове... сился...
– Не, не повесился, его повесили. Ты че, ни ухом ни рылом? Так ведь... Ага, понял теперь, чего он боялся. Значится, тебе сказали, что пацан повесился?
– Так всем сказали, – едва выговорила потрясенная Света.
– Значится, всем навесили. Тогда слушай, пацанка. В СИЗО он попал ко мне в камеру. Ну, я за кражу загудел. А че делать, кушать-то хочется, три раза в день хочется, да и выпить надо. У меня, понимаешь, гастрит, не всякое пойло подходит. А Егор, значится, за убийство влетел. Да я сразу смекнул: нечисто тут, не убивал он твоего папашку. Куда ему! Сидим, значится, нас на допросы таскают, меня редко, его часто. И подсаживают к нам двоих. Ну, скажу, рожи у них... сытые, аж лоснятся. Таким самое место там. Сидели с нами еще, но так, жулье вонючее. А эти двое прицепились к Егору, все в бутылку лезли. И видно же, что не по делу прие... Хм, ладно. В первую же ночь полезли на Егора, но им помешали. На парашу один поднялся и дрысней, я извиняюсь, все нары взбаламутил, до утра вонь разгоняли. Ну, пацан твой понял, хана ему. Накатал тайком писульку и отдал мне, ну, чтоб я тебе передал. Нарисовал словами тебя в подробностях, где и как найти рассказал. Мне впаяли, мудаки недорезанные, еще четыре месяца, все лето изговняли. Ну, я срок отмотал, а колония недалеко отсюда, я тебя разыскал.
76 
