38 
Свонн оглядела Коннена. Парень пришел сюда явно не за тем, чтобы добиваться ее расположения. Его потухший, напряженный взгляд говорил не о любовном томлении, а о какой-то серьезной задаче, которую парень решает уже долго и безуспешно. Свонн даже показалось, что он пришел к ней за помощью, за советом. Дженнет предложила ей сказаться больной, и сейчас Свонн колебалась, стоит ли ей играть в игры с этим человеком или же попытаться найти в нем союзника. Хотя… последнее, наверное, относится к разряду ненаучной фантастики. Во всяком случае, если Коннен такой же одержимый, как его отец, сэр Майкл. Однако Коннен сразу же помог Свонн разрешить ее дилемму. Без всяких предисловий он заявил:
— Свонн, я знаю, что вы не больны. В общих чертах мне известно, что произошло в этом доме. — Он сглотнул и добавил: — Уллин держит вас под арестом, так?
Ошарашенная Свонн только кивнула головой. Боже, откуда ему это известно? Кто может знать о ее беде? Свонн прекрасно знала, что слухи расползаются быстро… но не с мгновенной же быстротой?
— Теперь выслушайте меня, Свонн. Мне нужно знать ответ на один вопрос. От искренности вашего ответа зависит мое и ваше будущее. Вы любите меня? Вы хотите выйти за меня замуж? Я понимаю, насколько глуп мой вопрос, — вы же меня почти не знаете, Свонн. Но и я вас тоже не знаю…
Чудеса только начинаются… Зачем он спрашивает ее об этом? Должна ли она говорить ему правду? В голове у Свонн замелькал калейдоскоп догадок, но все они ни на чем не основывались. Она должна что-то ответить… Но ответить так, чтобы не навредить себе… С другой стороны, разве ей может быть еще хуже, чем сейчас? Одна, вдали от любимого, запертая в клетке, наедине с собственными страхами и сомнениями… Свонн решилась.
— Нет, Коннен. Я не люблю вас. Я не хочу за вас замуж. Но не потому, что вы мне неприятны. Нет. Просто я люблю другого человека…
— Я это чувствовал. — Коннен произнес это без особой горечи, что даже немного задело Свонн. Она начала было думать, что Коннен все-таки влюблен в нее. Вот оно, женское кокетство! Даже если девушка отвергает ухаживания парня, его влюбленность все равно льстит ее самолюбию. Раньше Свонн не замечала за собой этого недостатка, но иногда узнаешь о себе что-то новое… — Еще тогда, вечером, во время «большого чая»… Вы глядели на меня с такой неприязнью, да и речь Уллина порядком вас разозлила. Но я хотел услышать это от вас. Вы мне симпатичны, Свонн, и я с удовольствием узнал бы вас поближе, но… Я пришел сказать, что мне чужды нелепые традиции, за которые пытаются уцепиться наши отцы. И я не собираюсь им следовать, тем более что ваше сердце уже отдано другому. Я пришел помочь вам, Свонн. А вы поможете мне. Мы вместе обязательно что-нибудь придумаем… — Коннен с искренней улыбкой посмотрел на Свонн, которая уже догадалась — сегодня у нее появится еще один друг. — Ну что, союзники?
Если бы в голове Патрика Майлза хотя бы возникло предположение, что его последнее свидание со Свонн приведет к таким невиданным последствиям, то, скорее всего, домой бы Свонн попросту не вернулась. Но догадаться о том, что произойдет такое, он не мог. Патрик всегда относился к рассказам Свонн об отце с долей, как ему казалось, здорового скептицизма. Дети часто бывают необъективны к своим родителям, равно как и родители к детям. Он мог предположить, что Уллин не будет в восторге от зятя, который владеет каким-то там пабом. Это естественно. Для отца, растившего свою дочь в роскоши, такая перспектива выглядела бы удручающе. Но чтобы запереть родную дочь в четырех стенах и запретить ей видеться с кем бы то ни было… Это уже отдает Средневековьем… Впрочем, Свонн когда-то так и сказала: «Отец заплутал где-то в Средневековье и до сих пор не может — или не хочет — из него выбраться».
Свонн… Свонн… Где же был разум Патрика? О чем же он думал, в каких облаках витал, когда блестящие синие глаза Свонн умоляли его о помощи? Она ведь рассказывала ему обо всем: и о том, что помолвлена еще с пеленок, и о том, что отец никогда не захочет смешать кровь «доблестного рода Макфернов» с кровью какого-нибудь чужака без роду, без племени, и о том, что ее свадьба уже на носу… Но Патрик слушал и не слышал ее… Не видел немой мольбы в ее глазах… Что это было? Слепота, глупость или инстинктивная попытка защитить, оградить себя от знания, чтобы спасти свое чертово «эго», не желающее обременять себя чужими горестями. Но почему чужими? Едва ли у Патрика найдется кто-то ближе Свонн. Она — единственная, любимая, самое дорогое, что у него есть. И это сокровище с глазами из синего хрусталя он, может быть, никогда больше не увидит…
38 
