очень нудно 
34 
— Это мой дом, дорогуша, так что я могу появляться здесь, когда захочу, — торжествующе заявила Фейт.
— Он твой после двенадцати часов ночи, — уточнила Элизабет. — А пока, прежде чем входить, пожалуйста, звони в дверь.
— Я так и сделала, но мне никто не открыл, — хлопая наклеенными ресницами, вкрадчиво сказала Фейт. — Я понимаю, вы были слишком заняты с мистером… Как вас, простите?
— Уотсон. Роналд Уотсон.
— Очень приятно, мистер Уотсон. Извините, что помешала, но мне и в голову не могло прийти, что Элизабет принимает мужчину в такой трудный для нее день.
Положив руку на плечо Элизабет, Роналд почувствовал, что та вся дрожит.
— Что вы хотите? — спросил он.
— Только удостовериться, что эта особа не забыла условия завещания и готова покинуть дом в назначенное время.
Одарив еще раз Роналда лучезарной улыбкой, Фейт пошла по комнате, поправляя на ходу позолоченных купидонов и фарфоровых пастушек.
— Имей в виду, что все фамильные ценности, передававшиеся из поколения в поколение, теперь мои и ты не имеешь права забрать ни одну из них, понятно?
— Можешь не беспокоиться, Фейт. Мне не нужны эти безделушки, и вообще ничего не нужно. Я уйди с тем же чемоданом, с которым пришла.
— Прекрасно, и чтобы в нем было только то барахло, которое принадлежало тебе до замужества.
— Не беспокойся, твой адвокат уже составил опись.
Элизабет освободилась из-под руки Роналда. Ее дрожь прошла.
— Людям бывает так трудно преодолеть искушение. — Маленькие, как бусинки, глаза Фейт горели злобой. — Все знают, на что способна всякая шваль.
— Знаешь, что, Фейт, твое законное время упиваться победой и злорадствовать наступит только в полночь, а пока оставь меня в покое, — тихо, но твердо потребовала Элизабет.
— Имей в виду, что все те наряды, которыми мой брат набил твой шкаф в спальне, теперь тоже мои. Так что будь добра…
— Одежда принадлежит миссис Пауртон.
Обе женщины удивленно взглянули на Роналда.
— Извините, что вы сказали? — растерялась Фейт.
— Как адвокат миссис Пауртон, официально заявляю, что одежда является собственностью моей клиентки.
— Ты все еще на что-то надеешься, Элизабет, — злорадно рассмеялась Фейт. — Вы опоздали, мистер Уотсон. Суд уже принял решение по этому делу.
— Каким бы ни было решение, у миссис Пауртон есть определенные права. И я здесь для того, чтобы не дать их нарушить.
— Думаю, вы здесь не только для этого, — с вызывающим видом бросила Фейт. — Насколько я понимаю, моя золовка и вы… Не хочу называть вещи своими именами. Я слишком хорошо воспитана.
— Мне всегда казалось, что воспитанные леди не врываются в чужой дом без разрешения, — усмехнулся Роналд.
— Не говорите глупостей! Поместье принадлежит мне!
— Да, но только после двенадцати часов ночи.
— У меня свой ключ.
— Миссис Пауртон, вы давали ключ от вашего дома этой даме? — спросил Роналд.
Элизабет с изумлением смотрела на него. За все эти последние, такие тяжелые для нее месяцы впервые кто-то пришел ей на помощь. Даже Джон Мердок, адвокат, получавший деньги за то, чтобы защищать ее интересы, фактически так ничего для нее и не сделал.
— Нет, не давала.
— Если моя клиентка не давала вам ключи, а вы тем не менее вошли в дом, не испросив на то разрешения, — вкрадчиво объяснил Роналд, — значит, мы имеем дело с незаконным вторжением на территорию, являющуюся частной собственностью другого лица.
— Скажи твоему пройдохе адвокату, — Фейт бросила злобный взгляд на Элизабет, — что он либо болван, либо не знает, кто я такая.
— Он прекрасно знает, кто ты и, думаю, успел понять, что ты собой представляешь.
— Вы явно что-то затеваете, но все равно ничего у вас не выйдет, — прошипела Фейт, покраснев от ярости. — Предупреждаю еще раз, чтобы после двенадцати духу твоего здесь не было!
— Можешь не беспокоиться.
— Я слышала, что ты звонила судье…
— Не будем обсуждать детали, — попыталась прервать ее Элизабет.
— …Плакалась по поводу того, что тебе негде жить, что у тебя нет денег, и просила дать время, чтобы найти квартиру и работу…
— Я отказываюсь обсуждать с тобой мои проблемы, Фейт.
— Ты пришла в этот дом нищей, нищей и уйдешь отсюда. Можешь спать где угодно, хоть на улице. Меня это совершенно не касается.
— Она говорит правду? — изумился Роналд.
34 
