9 
Аллан кашлянул.
— А что, если обратиться к другому врачу? К специалисту?
— Я же говорю тебе, что обращался. И не к одному. Все бормотали свои заклинания, гадали на кофейной гуще, но пришли к согласию.
Аллан встал и нервно заходил по комнате.
— Неужели ты больше ничего не можешь сделать?
— Нет, не могу.
— А я?
— А ты можешь.
Аллан резко развернулся.
— Что? Только скажи, и я сделаю это.
— Ты уверен? — мягко спросил старый джентльмен. — Могу я рассчитывать на то, что ты сделаешь нечто, даже если на первый взгляд это покажется тебе… не совсем приятным делом?
Глаза Аллана сузились.
— Разве я когда-нибудь подводил вас, сэр?
Старик улыбнулся.
— Нет. Не подводил.
— Скажи, чего ты хочешь, и я займусь этим.
Каспар помедлил, как бы преодолевая нерешительность, и наконец произнес:
— На прошлой неделе у меня была посетительница. Вернее, две. Вдова твоего брата и егопадчерица.
Аллан нахмурился.
— К тебе приходила Дайана?
— Да. Со своей дочерью от первого мужа, незадачливого предпредшественника Дональда.
— Но зачем? Ведь Дональд умер больше года тому назад.
— О, сначала Дайана лепетала что-то насчет семейных уз, но потом перешла к делу.
— Не сомневаюсь, — заметил Аллан резко. — И что ей было нужно?
— Денег, конечно. Хотя она и не сказала этого напрямую. Кем бы она ни была, но глупой ее назвать нельзя. Сразу и не раскусишь.
— Не так уж она хитра. Дональд был единственным, кто так и не смог этого сделать.
— В конце концов, ему это удалось.
— Что ты имеешь в виду?
— Он не только оставил Дайану, но и вычеркнул ее из завещания.
Брови Аллана поползли вверх.
— Ты серьезно?
— Абсолютно серьезно. Свои деньги он оставил на благотворительные цели, а дом в Ливерпуле — мне.
— Черт побери, — тихо сказал Аллан. — И теперь Дайана хочет, чтобы ты изменил ситуацию?
— Она хочет, по ее собственному деликатному выражению, чтобы я вспомнил, что она является членом нашей семьи.
— Черта с два!
Каспар одобрительно кивнул.
— Согласен с тобой. Но тут есть еще один аспект.
— Какой еще аспект? Эта женщина — дурного тона. Перед тем, как в поле ее зрения появился Дональд, она, должно быть, перебывала в сотне других постелей.
— Включая твою?
Аллан отмахнулся.
— Нет, — отрезал он, — не включая мою, хотя не из-за недостатка желания с ее стороны. Она этого и не скрывала. — Он прищурился. — А откуда ты знаешь?
Старик улыбнулся.
— Когда она вышла замуж за Дональда, мне было только семьдесят девять. Мужчина в расцвете лет всегда может раскусить подобную женщину.
— Дональд не смог, — возразил Аллан с каменным выражением лица.
Старик вздохнул.
— Дело вовсе не в отсутствии у твоего брата способности видеть правду. Дело в ответственности.
— Ты хочешь сказать, что испытываешь к этой женщине симпатию?
— Разве я упомянул о симпатии. Я говорю об ответственности. И о семейных обязанностях. Такие вещи важны, Аллан. Это ты должен знать.
Аллан взглянул на покрытое морщинами лицо деда, на слабо, но заметно трясущуюся руку, держащую рюмку с коньяком, и заставил себя подавить свой гнев.
— Ты прав. И поэтому, если ты собираешься сказать мне, что намерен отдать Дайане дом в Ливерпуле или включить ее в свое завещание, то не беспокойся. То, как вы поступите с личным состоянием, — дело сугубо ваше, сэр. И вы не обязаны что-либо объяснять мне.
— Но ты этого не одобряешь?
— Да. Не одобряю.
Каспар рассмеялся.
— Как всегда прямолинеен.
Аллан улыбнулся ему в ответ:
— Интересно, от кого это я умудрился унаследовать такую необыкновенную черту?
— Поверь, мой мальчик, у меня нет намерения отдавать что-либо Дайане. И я не собираюсь оспаривать решение Дональда.
— Тогда не понимаю…
— Я говорил тебе, что с ней была ее дочь?
— Да. — Аллан пересек комнату и налил себе еще коньяка. — Сейчас ей должно быть… Сколько же? Семнадцать? Восемнадцать? Последний раз я видел ее — вернее, первый и последний раз — вечером, перед тем как Дональд уехал на побережье. Он привез Дайану и девочку сюда на обед.
— Твоя память лучше моей. Я совсем не запомнил ее тогда.
— Потому что нечего было запоминать. Она выглядела какой-то неуклюжей, сидела как чурбан, вся в дурацких оборках, которые совершенно ей не шли.
9 
