98 
В полутьме она не различала лица Ги, но заметила, как напряженно выпрямилась его фигура.
– Что это значит? – дрожащим шепотом спросил он. – Не хочешь ли ты сказать, что намерена и впредь оставаться у этих варваров? Ты же ненавидишь их, Эмма!
Как мог понять Ги, что время исцелило боль. На смену ей пришло нечто иное. И сейчас же ее обжег стыд.
– Ты должен попробовать понять меня, – почти жалобно проговорила она и добавила, словно оправдываясь: – Я боюсь за вас. Ты знаешь, как поступал Ролло с теми, кто пытался похитить меня?
– Тебе придется куда больше беспокоиться, если провалится уже продуманный план и нам придется оставаться в Руане, изыскивая новые пути. Твой августейший дядюшка и герцог Лотарингии Ренье проявили живейшее участие в судьбе франкской принцессы и не велели нам возвращаться без тебя. О чем же тут думать? Стать ли, как должно, знатной дамой или оставаться игрушкой в лапах норманнов?
«Что меня удерживает здесь? – размышляла Эмма. – Почему я не решаюсь? Бран сказал, что Ролло решил, что я притворяюсь, чтобы не ехать с Атли. И так ни разу и не навестил меня, чтобы самому удостовериться. Это означает одно – он хочет, чтобы я досталась его брату».
Она вспомнила голодные глаза Атли, глаза человека, уставшего ждать обещанного. И еще – Снэфрид, Белая Ведьма, которая поставила целью извести ее, что ей почти удалось. Так в чем же дело? Эмма глубоко вздохнула, вспомнив, как упоительно целовал ее Ролло, его нетерпение, его жаркую страсть. Вот на что она надеялась. И еще – на слова Франкона, на Ботто, стремившегося убедить Ролло, что ему нужна жена, которая даст ему наследников.
И тем не менее она твердо сказала:
– Мне необходимо подумать, Ги.
Выходя, она едва не столкнулась с Сезинандой.
– Я заждалась тебя. Как ты себя чувствуешь? Я тут немного побродила в надежде встретить паломника, который привлек мое внимание. Я так и не сказала тебе, кого он мне напомнил. Сына Фулька Анжуйского, красавчика Ги, твоего первого жениха, которого убили норманны. О, прости, я не думала, что напоминание об этом несчастном юноше так взволнует тебя.
– Упокой, Господи, его душу, – торопливо перекрестилась Эмма, возблагодарив в душе Бога, что не сказала Сезинанде о том, что сын Фулька появлялся на пиру у Ролло. И действительно – она почти не вспоминала о нем, пока не встретила снова. А ведь она все еще его невеста, и он имеет на нее право, но главное – Ги любит ее и убежден, что она любит его. Она вспомнила их клятву на древнем алтаре – клятву Дафниса и Хлои, которых разлучила судьба. Как давно все это было! Она рада, что Ги жив, ей лестно, что он все так же любит ее, однако при этом Эмма испытывала тягостное чувство вины перед ним. Ги готов рискнуть всем ради нее, а она не готова ответить ему тем же.
В жилой части аббатства кипела будничная суета. В прихожей слуги меняли солому на полу, в трапезной снимали со стен и устанавливали на козлах дубовые столешницы, носили дрова, воду, отпирали ставни. Пахло пылью, потом, стряпней. Эмма неожиданно заметила, что многие здесь рады ее выздоровлению. Ее встречали улыбками и шутками, и даже толстый бранчливый повар поспешил сообщить, что подаст к завтраку ее любимые блюда: раковый суп, куропаток под мятным соусом, козий сыр с тмином и восхитительные сдобные пирожки с запеченными в них ломтиками яблок. Эмма была откровенно удивлена. Да, поистине она уже прижилась здесь, плен не был тяжел для нее, но кто знает, что ожидает ее, вернись она к франкам. По закону франков герцог Роберт мог распорядиться ее судьбой, как ему заблагорассудится. Эмму, которая уже привыкла сама распоряжаться собой, пугала такая перспектива. Но вместе с тем ее не устраивала и участь супруги Атли. Избегнуть этого она могла, только бежав к франкам. И теперь она совершенно не знала, как поступить.
После трапезы она удалилась в свою опочивальню и стала ходить из угла в угол, ломая руки. В конце концов она прилегла на ложе и прикрыла глаза, прислушиваясь к шуму начавшегося дождя, пока этот мерный звук не усыпил ее. Эмма спала, пока ее не разбудил гул колоколов, зовущих к мессе.
Сквозь роговые пластины в окне проходило слишком мало света, и девушка поначалу решила, что уже вечер и ей надо спешить к Ги, чтобы сообщить свое решение. Она стремительно села на ложе – но тут же слабо ахнула.
В изножии, облокотившись на резной столбик, сидел Ролло.
– Вот-вот, – кивнул он ей. – Ваши колокола словно нарочно созданы, чтобы не дать человеку спокойно передохнуть.
98 
