127 
Поэтому он вымучил улыбку и шагнул к тележке:
— Привет, Франси.
— Мой дорогой Кенни! — Его окутали облако каштановых волос и аромат духов. — Значит, сбежал, противный мальчишка, и тайком обвенчался! Никогда тебя не прощу! — Просияв, она чмокнула его в щеку и повернулась к сыну: — Тедди, ты забыл надеть защитный козырек! Смотри, солнце тебе прямо в глаза! Кремом от загара намазался?
К чести Теда, он всего лишь закатил глаза и покорно ответил:
— Да, мэм.
Удовлетворенная Франческа взялась за мужа:
— Далли, как твое плечо? Ты не слишком перенапрягаешься?
— Мое плечо в полном порядке. Я на две лунки впереди твоего любимчика Кенни.
— О Боже! И вы, конечно, схватились не на жизнь, а на смерть! Я права, Тедди?
— О нет, мэм. Ведут себя как истинные джентльмены. Сама игра способствует этому. Гольф — занятие людей благородных.
Далли улыбнулся сыну, и Кенни невольно последовал его примеру.
Франческа представила Далли Эмму, демонстративно игнорировавшую мужа. Он поболтал с ней несколько секунд и, очевидно довольный результатами беседы, вернулся к метке.
— Леди, сегодня вас ждет незабываемое зрелище. Увидите, как возраст и опыт одолеют юность и лень.
Кенни больше всего на свете хотелось хватить сукина сына драйвером по шее. Одно дело, когда посторонние издеваются над ним в присутствии Эммы, но не хотелось, чтобы и Далли им подражал.
Следующие семь лунок Кенни старался изо всех сил, но очередной мяч полетел через все поле. К счастью, паттер[33] его не подвел, и на семнадцатой лунке счет сравнялся. Однако нервы у него были вконец истрепаны. А присутствие женщин отнюдь не способствовало его успокоению.
После семнадцати лет замужества Франческа так и не постигла азов этикета игры в гольф и трещала как сорока. Но Кенни раздражало не столько это, сколько манера Франчески заводить тележку каждый раз, когда он готовился к удару. Справедливости ради следует сказать, что то же самое она проделывала с мужем, но того, по-видимому, это ничуть не беспокоило. Зато Кенни на стенку лез. И когда, не выдержав, вежливо спросил, успела ли она поставить тележку там, где хотела. Франческа явно оскорбилась, а Эмма пригвоздила его к месту взглядом, способным обратить в камень. Когда же они шли по фервею, Далли негромко прорычал:
— Вижу, последний месяц ничему тебя не научил!
— В толк не возьму, о чем ты.
— Кажется, я начинаю этому верить.
Он отвернулся и заговорил со Скитом, а Кенни набросился на Теда.
— О чем, черт возьми, он толкует?
Тед ответил жалостливым взглядом, словно был лет на двадцать старше Кенни.
— Он повторяет то, что твердил все эти годы: в жизни есть вещи куда важнее гольфа.
Ну и ответ! Сплошные загадки!
Кенни едва не взвыл от досады. Но как это будет выглядеть со стороны?
Пришлось стиснуть зубы, схватить айрн-клаб номер семь и запустить мяч на пять ярдов выше грина.
Эмма тем временем продолжала его игнорировать. Она улыбалась Теду, смеялась над шутками Далли и щебетала с Франческой. Несколько раз она бросила в сторону Кенни серьезный, несколько отстраненный взгляд, как бы еще больше отдаляясь от него. Кенни все сильнее бесился, одновременно чувствуя себя безмерно виноватым.
Его попеременно трясло от холода и бросало в жар. Рубашка промокла от пота, а второй удар по лунке восемнадцать закончился неудачей. Мяч приземлился в «бурьяне»[34] .
Он не может позволить Далли припереть его к стенке. Если это произойдет, все будет выглядеть так, словно Далли прав в своих суждениях о нем. И тогда дисквалификация будет вполне оправданной. За всю свою жизнь Кенни научился лишь одному — хорошо играть в гольф, а теперь и это искусство ему изменило.
Мяч Далли улегся точно в середине фервея. Кенни вытер заливающий глаза пот и попытался не забыть о буре, поднявшейся в животе. Нужно выудить мяч из «бурьяна», чтобы подкатить поближе к лунке. Один по-настоящему меткий бросок — вот и все, что требуется, чтобы стереть с Лица Далли самодовольную ухмылку. Один меткий бросок.
Тед вручил ему клинышек. Кенни встал, размахнулся, и тут Эмма чихнула. Мяч задел переднюю часть грина и остановился на добрых тридцать футов ниже флага.
Кенни воткнул головку клаба в землю в припадке бешенства, которому не был подвержен с семнадцати лет. Далли вытащил несчастный клаб, с хрустом переломил и сунул в сумку Кенни.
«Думаю, больше он тебе не понадобится», — всем своим видом говорил он.
127 
