Но... читается легко и любовь-морковь
176 
Что за чушь? Под рукою целый батальон, зачем градоначальство?!
– Это полковник Висковский, командир лейб-гвардии Волынского запасного…
(Это же всё протолкнуть надо!)
– …Могу ли я попросить генерала Хабалова?
А тот, оказывается, ещё не приезжал с квартиры. А что случилось?
И как ответить? И можно ли так верить прапорщику?
– А тут… вот… – тянул полковник, – я должен направить учебную команду в наряд по улицам, а она…
Тут послышались близкие выстрелы, пачкой. Вбежал прапорщик Колоколов – и сорванно, дико:
– Господин полковник! Капитан Лашкевич убит! Команда взбунтовалась!
И полковник – оцепенел. Теперь – несомненно что-то случилось. Но как это повторить в телефон начальству? Ах, какое расстройство.
И оттуда, из штаба Округа, ему не находились, что сказать. Ведь генерала Хабалова ещё нет. А такие события в воинских частях не предусмотрены.
Тут вбегали ещё офицеры, молодые прапорщики, потом и постарше… Взбунтованная рота выходит во двор!… Во дворе – сумятица, беспорядочное движение! Стреляют, трубят!…Все с оружием, но никуда не выходят, не строятся. Сами явно озадачены, плана нет… Проходящих офицеров не трогают… Труп капитана Лашкевича лежит…
И все стояли перед полковником, не ослабляя ног.
А он пребывал в размышлении. Впрочем, и остальные офицеры были в этом запасном батальоне как чужие: или только назначенные, несколько дней-недель, или только долечивались и тяготились, как бы уехать скорее в действующий полк. Не здесь были их места, не было у них привычных верных унтеров, и солдаты не известны по фамилиям – как не своя часть.
А полковник Висковский цепенел. Никого не послал к взбунтовавшимся, уговорить их. И никого не послал за поддержкой.
Он – коснел. Увидел капитана Машкина 1-го и позвал его в кабинет, совещаться.
Офицеры нервно разговаривали, и при писарях, расхаживали, курили. Лихой Цуриков сам бы кинулся во двор – но нельзя без приказа. Штабс-капитан Машкин 2-й уклонялся осуждать солдат: вот довели Россию, довели и солдат. Ткачура сжимал кулаки: у него на глазах всё произошло, и самого могли подбить.
А из кабинета не выходили. И тут офицеры – начали возмущаться дерзко. Некоторые прапорщики и всего-то на военной службе были по шесть месяцев, но и те понимали, что…
Тут вбежал прапорщик Люба – но в каком виде! – уже переодетый в штатское. А иначе, мол, рискованно было пройти. Ловкач! Быстро! Так это что – и нам предстоит? Чудовищно!
Но не успели его ни упрекнуть, ни расспросить – вернулся полковник.
Теперь голоса уже и не умолкали. Требовали приказаний! А полковник с опущенными руками сам у них спросил:
– Штаб Округа не командует. Что же нам делать?
Но ведь это было так ясно! Загудели энергичные гневные голоса:
– Вызвать пулемётную команду!
– Другими ротами оцепить двор!
– Но можем ли мы стрелять в своих солдат?…
– Вызвать артиллерию из Михайловского училища!
– Но, господа, – слабо возражал потерянный полковник, не обижаясь на тон советов, – Но быть может солдаты и сами одумаются и выдадут виновных?
– Да с чего ж одумаются? – закричали на него.
И он ушёл в кабинет.
Адъютант звонил в штаб войск гвардии и не мог добиться толку.
Офицеры ходили-курили, как прикованные теперь к канцелярии. Перекидывались коротко. К ним сюда пока не врывались – но что может произойти? И как же можно – не давить военного восстания?
А там – лежал Лашкевич, лицом в снег.
Ближе к половине десятого вбежал унтер:
– Учебная команда выходит на улицу с оружием!
Доложили полковнику.
Теперь ещё меньше знал он, что делать. И уже не надеялся на штаб Округа. Вышел к офицерам:
– Господа, надо признать, что события вышли из нашего управления. Мы ничем помочь не можем. Я рекомендую всем вам – разойтись по домам.
И сам – тут же пошёл садиться в автомобиль.
Вот это так! – остались обескураженные офицеры.
73
Квартира министра внутренних дел на Фонтанке близ Пантелеймоновского моста состояла из двух половин: по одну сторону зеркально-ковровой лестницы – официальная: приёмный зал с мраморными колоннами, биллиардная, кабинет и рядом с ним запасная спальня, где Протопопов сегодня и спал. По другую сторону лестницы – приватная, она соединялась с официальной и своим ходом.
176 
